Четверг пролетел незаметно, но плодотворно. Близились выходные. Пребывая в благодушном настроении, я неторопливо ехал по пустынным улочкам. Город засыпал. Один за другим гасли огни. Стихали звуки. В открытое окно джипа дул приятный ветерок. До дома оставалось минут пять, не больше. Я свернул в узкий переулок и, резко затормозив, выругался. Несмотря на поздний час, две дворняги занимались чёрт-те чем посреди дороги. Безуспешно посигналив, я вырулил на тротуар и уже почти объехал наглых псин, когда услышал жалобный крик. Детский голос пронзительно звал на помощь. Бросив машину, я побежал в глубину темного двора и увидел, как два амбала волокут куда-то худенького подростка. Мальчишка отчаянно сопротивлялся, но силы были неравны. Недолго думая, я хорошенько заехал одному качку, потом другому, схватил пацана за руку и потащил прочь, понимая, что скоро мерзавцы очухаются.

Действительно, едва мы сели в машину - качки выскочили на дорогу. Не собираясь церемониться, я утопил в пол педаль газа, с усмешкой наблюдая, как грозные преследователи шарахнулись в разные стороны. Три секунды и мы были в недосягаемости. Отбитый мальчишка, повернувшись назад, всё ещё ругался и грозил отставшим обидчикам. Я усмехнулся.
– Кончай, они тебя не слышат. Лучше скажи, где живешь? Надеюсь не в этом гостеприимном дворе?
- Нет, - покачал он головой и назвал подмосковную дыру, до которой добираться часа полтора, не меньше.
- Ну и Тмутаракань, - присвистнул я. – Не, так далеко не поедем. Лучше переночуешь у меня. Тебя как звать-то?
Мальчишка вздохнул и ответил:
- Соня…
Я притормозил, чтобы от удивления не въехать в столб, повернулся и внимательно оглядел худенькую фигурку на соседнем сидении. Вот это да - теряю форму. Мальчика от девочки не смог отличить.

Рядом сидела худенькая, большеглазая барышня. Причем очень миленькая. Короткая стрижка открывала изящную шейку. Джинсы обтягивали стройные ножки. Маленькая ладошка поддерживала зеленую блузку, потерявшую половину пуговиц в неравной борьбе.
Мой голос невольно смягчился:
- Будем знакомы. А я - Владимир.
Девушка улыбнулась.
- Очень приятно. Извини, я даже не поблагодарила. Спасибо тебе, Владимир. Если бы не ты, - она запнулась и прикусила губу.
- Не надо, не вспоминай. Всё позади. Как тебя занесло в такую даль? Родители наверно уже волнуются.
Соня покачала головой.
- Нет. Они за Уралом живут. Я тут одна, учусь в Строгановке, - гордо подчеркнула она. - А задержалась так поздно из-за халтурки. Кафешку оформляла…

Романтичное знакомство продолжилось вполне буднично. Приехав домой, я порылся в вещах и нашел платье, забытое приятельницей. Размерчик был чуть великоват для худенькой Сони. Но её блузка не подлежала восстановлению. Да и джинсы измазались в грязи. Гостья взяла вещи и, вежливо поблагодарив, отправилась в ванную. Пока она плескалась, приводя себя в порядок, я разогрел ужин и накрыл на стол. Через пару минут пришла Соня, бодрая, свежая, словно смывшая все неприятности. С мокрыми после душа волосами она выглядела совсем юной и, несмотря на пережитый стресс, держалась молодцом. Мы разговорились. Соня собиралась стать дизайнером. Два года она упорно готовилась, и, наконец, поступила. На занятия и саму жизнь уходило немало денег. Родители помогали, но возможности у них были скромные. Приходилось крутиться самой, подрабатывая то тут, то там. Но Соня не жаловалась. Было видно - эта приветливая и сдержанная девушка умеет добиваться своего.

После ужина я устроил гостью на ночлег в кабинете, пожелал доброй ночи и с чистой совестью пошел в спальную. Пятница предстояла насыщенная. Хотелось, как следует отдохнуть. Но планы не сбылись…

Среди ночи словно что-то толкнуло меня. Я открыл глаза и услышал стоны, разносящиеся по квартире. Вспомнил о гостье, бросился в кабинет и с облегчением убедился, что ничего страшного не случилось - просто девушка плачет во сне. Неудивительно после пережитого испуга.
Я наклонился и негромко позвал.
- Соня, очнись. Это сон.
Бедняжка ахнула и, испуганно подскочив на диване, вытаращила на меня глаза. В моей шелковой пижаме она выглядела ещё более хрупкой и была похожа на маленькую девочку, спросонья не понимающую – что к чему. Пришлось ласковым голосом напомнить, что она у меня в гостях. А затем пояснить, что меня разбудили её жалобные стоны.
Соня забормотала слова извинения, но я сочувственно остановил её:
- Наверное, кошмар приснился?
Девушка вытерла личико, мокрое от слез. Дрожащим голосом подтвердила, что видела вечерние события - только закончились они хуже. А потом расплакалась, как ребенок, жалобно уткнувшись мне в плечо.
Я ласково обнял её, погладил по взъерошенным волосам и, поцеловав в макушку, зашептал слова утешения.
- Не плачь, ничего страшного не случилось. Завтра всё забудется, - мягко повторял я, начиная жалеть, что не остался и не вмазал подонкам по полной программе. Даже в висках застучало от запоздалого гнева. Страшно подумать, если б не наглые дворняги, я проехал бы мимо. И эту хрупкую девочку теперь терзали бы совсем другие страдания.
Наконец, слезы стали стихать. Соня прислушалась к моим словам и угрюмо выдохнула:
- Не забудется.
Не успел я возразить, как она отстранилась, опустила голову и с каким-то ледяным спокойствием произнесла:
- Это уже случилось три года назад. Их было двое. Как сегодня. Только никто меня не спас.
Слова упали, как тяжелые камни, возведя между нами стену. Надо было что-то сказать, но я не находил слов. Сидел и растерянно смотрел на худенькую фигуру, сгорбившуюся от ужасных воспоминаний.
Соня заговорила первой.
- Я никому не сказала. Решила, всё переживу сама. Заставлю себя забыть боль, отвращение, страх. Каждый вечер, как молитву повторяла: - Я должна радоваться, что меня не покалечили, не заразили, что я не беременна. Просто нужно время, и всё пройдет.
Она подняла голову. Серые глаза с тоской посмотрели на меня.
- Когда этой зимой я встретила Его, то решила – всё позади. Он не знает о моем кошмаре. Не хочу, чтобы прикасаясь ко мне, он вспоминал этот ужас. Нам хорошо вместе... Вернее, было хорошо. Всего только месяц. - Соня крепко сжала ладони. – После сегодняшнего, мне не скрыть свои страхи. Особенно от него. А объяснить - язык не повернется... Если бы у меня было время. Но он прилетает завтра. Станет целовать, а я…
Голос Сони зазвенел, срываясь в крик. Я обхватил ладонями её лихорадочно сцепленные руки. Серьезно заглянул в глаза.
- Не бойся. У вас всё будет хорошо. Даже если ты расскажешь ему. Тебя нельзя не любить. Уверен, твой друг хорошо знает, как сильно ему повезло. Ты добрая, умная, красивая. В тебе всё прекрасно. Волосы, шея, руки…
Осторожно гладя всё, что перечислял, я с радостью почувствовал, как Соня успокаивается. Из глаз уходит отчаяние. Расправляются плечи. Теплеют заледеневшие пальцы. А потом стриженая головка качнулась, и к моим губам прижались прохладные девичьи губы. Машинально я ответил на поцелуй, чувствуя, что, несмотря на все благородные помыслы, во мне загорается совсем не благородное желание. С трудом оторвавшись от нежного ротика, я глотнул воздух и извинился:
- Прости, не хотел пользоваться твоим состоянием.
Но Соня снова прижалась к моим губам, между поцелуями шепча:
- Останься со мной… Пожалуйста... И я буду помнить не страшный вечер, а чудесную ночь… Ночь с тобой.
Я ласково покачал головой:
- Ты расстроена и сама не понимаешь, что говоришь. И утром будешь жалеть.
Соня посмотрела на чужое женское платье, перекинутое через спинку стула.
– Я всё понимаю. У тебя тоже есть кто-то. Но ведь я не много хочу. Только эту ночь.
На мгновенье я замер, не зная, как поступить. Не хотелось пользоваться отчаянием этой девочки, такой мужественной и терпеливой. Но разве лучше проявить благородство и, отделавшись словами, оставить её наедине с бедой?
Соня осторожно провела пальчиком по моей щеке. Я поймал маленькую ладошку и ласково поцеловал. К черту дурацкие принципы. Этой ночью моей гостье будет хорошо.

Никогда ещё я не старался быть таким бережным и нежным. Ничьи губы не целовал так осторожно. Ни к какому дыханию не прислушивался с таким трепетом. Глядя в затуманившиеся серые глаза, я медленно расстегивал пуговицы на шелковой пижаме и с радостью ощущал, что Соню покинули сомнения и страхи. И сейчас она живет, наслаждаясь каждым движением, касанием, вздохом. Зеленое кружево скользнуло по стройным ножкам и затерялось в глубине постели. Нагая фигурка прижалась ко мне, словно ища спасения. Я накрыл её своим телом, заласкал ладонями, исцеловал губами. Они были повсюду. Успокаивали, уговаривали, обещали. Хрупкое тело трепетало, подчиняясь им и блаженствуя, радуясь и оживая - словно утренний цветок, распустившийся назло ночному мраку. Ничей протяжный крик не был мне дорог, как короткий Сонин стон. А тихие слова благодарности никогда не делали таким гордым. Каким-то шестым чувством я вдруг понял, что всё получилось. Сонины страхи исчезли. Ушли без следа. И теперь у неё всё будет хорошо.

Этой ночью я спал удивительно сладко. А утром, очнувшись, долго лежал в блаженной дреме. Тихо тикали часы на стене. Солнце ласково припекало щеки и нос. На душе было удивительно светло и спокойно. Словно я сделал что-то доброе, правильное, нужное. Потом из глубины сознания выплыла хрупкая девочка, обнимавшая меня этой ночью. Я открыл глаза, повернулся, но Сони уже не было. Только постель хранила её нежный запах, и на стуле лежали два листа бумаги. Я взял верхний, прочел прощальные слова, радостные и уверенные, перевел взгляд на второй лист... Не было сомнений - у Сони настоящий талант. Наверно, она встала очень рано, чтобы нарисовать этот портрет. Пожалуй, он немного льстил. И в жизни я не был прекрасным рыцарем без страха и упрека. Но всё равно – смотреть было очень приятно.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ