Мачеха.  

26

Утренний лес начинал оживать, наполняться птичьими голосами, звериными шорохами, перешептываниями веток под весенней капелью. Владимир наклонился и сорвал с черной проталины прозрачно-голубой крокус. Улыбнулся, протягивая Анне.
– Первый цветок для первой красавицы.
Аня бережно взяла в ладонь хрупкое весеннее чудо.
– Я сохраню подснежник в память о нашей счастливой ночи.
Сердце барона болезненно сжалось. Прелестный цветок был нежен и беззащитен. Его хрупкая красота скоро увянет. Растает, как легкая предрассветная дымка после восхода солнца. Будет ли также мимолетна их любовь? Выдержит ли грядущие испытания? Невеселые мысли снова завладели Владимиром, но барон спрятал боль под насмешливой улыбкой, не желая, чтобы любимая почувствовала охватившую его тревогу.
- А я то надеялся, что о прошедшей ночи тебе будет напоминать пышный букет, который я подарил утром, - произнес он с веселой насмешкой, кивнув темноволосой головой на охапку алых роз в руках Анны.
- Владимир, ты же знаешь, что я не могу взять их с собой.
- Тогда зачем ты забрала розы из избушки и не выпускаешь из рук?
- Пусть они ещё немного побудут со мной, - отвечала Анна, прижимая к груди роскошный букет и вдыхая его пьянящий аромат. – Потом ты возьмешь их с собой. Не хочу, чтобы наши розы одиноко вяли в пустой избушке. Скажи Варе, что я прошу её ухаживать за моим букетом.
Владимир кивнул и взял розы из Аниных рук. Положил на широкий дубовый пень. Подхватил жену на руки и покрыл быстрыми жадными поцелуями прелестное лицо, нежную шею, золотистые локоны. С трудом оторвался от любимых губ, поставил Анну на землю.
- Анечка, прощай!
- Володя, не прощай, а до свидания! Я буду каждый день, каждый час молиться за тебя. Я верю, что ты вернешься ко мне, и всё у нас будет хорошо.
Анна ласково улыбнулась мужу. Посмотрела в печальные серые глаза, запечатлевая в памяти миг расставания. Повернулась и быстро, не оглядываясь, пошла к дому. Её прекрасное личико разом осунулось и заострилось от горя. Жгучие слезы разъедали веки и стекали по щекам горячими струйками. Легкий ветерок был не в силах высушить эти соленые реки горя и отчаяния. Но с тоской глядящий вслед жене Владимир так и не увидел её слез. Анна хотела, чтобы любимый запомнил её улыбающейся и уверенной в его счастливом возвращении.
Войдя в дом, она вытерла слезы, спрятала на груди маленький подснежник и осторожно пошла по коридору к своей спальной. Дом мирно дремал, погруженный в сонную тишину. Вдруг из комнаты князя донесся глухой стук, затем короткий вскрик и всё стихло. Испугавшись, что отцу плохо, Анна бросилась на помощь. Вчера Петр Михайлович уверил всех, что чувствует себя хорошо, и отказался от услуг сиделки. «Не надо было торопиться», - промелькнуло в голове расстроенной красавицы. «Зря мы оставили его одного». Но, вбежав в спальную, она увидела, что Петр Михайлович не один. Над князем, заслоняя его, склонилась какая-то женщина.
- Кто Вы? Что с отцом? – испуганно спросила Анна. Незнакомка медленно повернулась и уставилась безумным взглядом на помешавшую ей красавицу. Анна замерла от ужаса, увидев её лицо. Тут было чего испугаться. Широкий лоб и круглые щеки женщины покрывали безобразные кроваво-красные рубцы. Даже храбрый мужчина вздрогнул бы от страха при виде этого немыслимого, нечеловеческого уродства.

27


Женщина подошла к оцепеневшей от ужаса Анне, крепко схватила её и приставила к горлу стальное лезвие ножа. Удивленно прохрипела:
- Кто ты? Почему называешь Петра отцом?
Встряхнула молчащую Анну, требуя от неё ответа.
- Я Анна Платонова. Меня вырастил барон Корф. Петр Михайлович недавно узнал, что я его дочь от бывшей крепостной Марфы и удочерил.
Незнакомка задумчиво оглядела красавицу.
- Анна… Помню… Значит и в тебе течет дурная кровь Долгоруких.
От кровати князя донесся слабый стон.
- Живучий у тебя батюшка, красавица. Думала я, что придушила обманщика. Ан нет. Ну да ничего. Пусть ещё помучается – посмотрит, как разукрашу я его доченьку, как меня княгиня покойная.
Женщина недобро усмехнулась испуганной Анне.
- Вижу, не узнаешь ты меня, красавица. А ведь знакомы мы. Я – Татьяна Веревкина.
Анна всмотрелась в изуродованное лицо. Она хорошо помнила румяную круглолицую девушку. Изумленно спросила:
- Что с тобой случилось, Таня?
- Лучше у батюшки своего спроси. Пусть он расскажет о делах своих.

Татьяна повернулась к князю: «Что молчите, Петр Михайлович? Ай, язык проглотили. Ну, тогда сама я поведаю. Я ведь красивая была девка, видная. Вот барин меня и приветил. Поразвлечься решил, потешиться. Уехала как-то жена его в гости с дочками. Тут Петр Михайлович в комнатку-то ко мне и пожаловал. Уж как я его просила пожалеть стыд мой девичий, плакала, на коленях ползала, ноги целовала. Да только сердце у него каменное. Что ему до бедной девушки, когда похоть своего требует. Велел мне раздеться догола. Всю руками липкими обтрогал, облапил, ртом своим бесстыжим обмусолил. А потом придавил телом своим тяжелым старческим и отнял честь у девушки. От стыда и боли жить мне не хотелось. Чуть не порешила себя я, бедную. Да бога испугалась. Думала, отстанет от меня барин, забудет. Но не давал мне проходу, твой батюшка. Всё терзал моё тело белое, веселился, баловался, пока не понесла я от забав его мерзостных. Как узнал об этом Петр Михайлович, так велел мне ребеночка вытравить. Сердился, ногами топал он, когда я дитя невинное убивать, изводить отказалася. Думала я, что ребеночек радость мне подарит, утешение. Но не вышло так. Прознала княгиня жестокая, кто отец моего ребеночка. На конюшне меня высекла. А потом взяла кочергу раскаленную и прижгла мне щёки румяные, белый лоб мой огнем изуродовала. Не вытерпел мук ребеночек. Умер, ненародившийся. И тогда поклялась я, несчастная, извести ваш род Долгоруковский. Нет на свете злобной княгини и потомства её бесовского. Остались ты да твой батюшка. Теперь я тебя помучаю. А князь на твои страдания пусть посмотрит, полюбуется».

По-кликушески напевая на одной скрипучей ноте страшный рассказ, Татьяна привязала вырывающуюся Анну к креслу. Больно стукнув по щекам, велела не кричать, а не то прирежет и её, и князя. Позеленевший от ужаса Петр Михайлович бессильно скрипел зубами, стараясь освободиться от веревок, опутывающих его.
Анна жалобно попросила безумную.
- Таня, прошу, пожалей меня. Быть может, у меня под сердцем уже есть дитя.
- Ты ж девица, откуда взяться ребеночку?
Анна смешалась, потом подняла ясные глаза на Татьяну.
- Этой ночью я стала женщиной.
Молчавший князь гневно воскликнул:
- Нет! Не может быть!
Потом, вспоминая вчерашний день, зло добавил:
- Значит, не зря Корф вчера весь день вокруг тебя увивался. О господи! Моя дочь … - и тут князь добавил грубое слово. Анна вздрогнула, как от пощечины. Открыла рот, чтобы возразить, но не успела. Глаза Татьяны налились кровью, она подскочила к князю и с размаху вонзила нож ненавистно хрипящее горло.


ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ

Hosted by uCoz