Глава четвертая.
На новом месте.

Как многие рабочие пчелки, по выходным я нежусь в постели почти до обеда, старательно борясь с трудовым недосыпом. Несмотря на все волнения, субботнее утро в доме Корфа не стало исключением. На часах было почти десять, когда я открыла глаза и сладко потянулась под теплым одеялом. Жаль, блаженство длилось недолго. Стоило окинуть взглядом уютную, но совершенно незнакомую спальную, как в памяти пронеслись невеселые события вчерашнего вечера, и ласковая дрема вытолкнула меня из своих нежных объятий в мир, полный тревог.

Вскочив, я расстроено подумала, что провалялась в чужом доме почти до обеда. Душ занял пару минут. Оделась я ещё быстрее. Хорошо, что в конце недели в банке по-западному царит стиль «casual». Пятничные джинсы и свитер пришлись очень кстати. Завозившись с длинными локонами, в который раз решила, что постригусь, как только представится возможность. Наконец, аккуратный пучок был заколот. Посмотрев в зеркало, я удовлетворенно отметила, что выгляжу вполне достойно. Практически как обычно. Только глаза лихорадочно блестят, делая взгляд неуверенным и каким-то беззащитным.

Ободряюще улыбнувшись своему отражению, я подошла к окну и раздвинула тяжелые гардины. Сквозь толстое стекло февральское солнце казалось по-летнему жарким и слепило до боли. Пришлось старательно щуриться, разглядывая бесконечный сад, укрытый серебристыми шапками снега; свежевычищенные дорожки, окаймленные прозрачными шариками фонарей и еле видимую в отдалении маленькую сторожку у ворот. Надо же: в городе сыро и слякотно, а здесь белоснежная, словно с детской картинки зима. Засмотревшись в окно, я на миг забыла обо всем. Но тут же стряхнула сладкое оцепенение. Ещё налюбуюсь здешними красотами. Сейчас надо поздороваться с хозяином и узнать планы на сегодня.

Память смутно хранила расположение комнат, мимо которых меня, незваную гостью, вчера вел гостеприимный хозяин дома. Почти не плутая, я добралась до лестницы и спустилась вниз. Туда, где знакомый баритон негромко напевал что-то мелодичное, по-моему, из «Волшебной флейты». Очевидно, любовь к классике у Владимира Ивановича от папы – академика, министра и мировой знаменитости. Вот оно – приличное воспитание.

Вчера Корф рассказывал, что за домом смотрит супружеская чета, живущая во флигеле. Судя по наличию прислуги, завтрак пройдет в лучших традициях старой Британии с многократной сменой блюд и чопорным дворецким за спиной. Но, к удивлению, Владимир Иванович сам хозяйничал на кухне, ловко закладывая яблоки в соковыжималку. В джинсах и легкой футболке он выглядел особенно брутально. По насмешливым губам бродила легкая улыбка. Волосы, обычно зачесанные назад, темной волной падали на лоб, делая строгого босса юным и беспечным.

Пожелав мне доброго утра и услышав в ответ: - Доброе утро, Владимир Иванович, - Корф слегка поморщился и предложил называть его по имени. Возражать было невежливо и глупо. Запнувшись, я сказала: «Доброе утро, Владимир», - и предусмотрительно добавила, что хорошо понимаю – в банке мы будем общаться по-прежнему.

– Рассчитываете вернуться на старое место? – иронично осведомился Корф, но, увидев моё помрачневшее лицо, успокаивающе добавил, что неудачно пошутил.
- Вы, Анна, казались мне более взрослой и уверенной в себе, – задумчиво произнес он. - Не пугайтесь, это просто мысли вслух. В юности и уязвимости нет ничего плохого.

Чувствуя себя подопытным кроликом, я поежилась под внимательным взглядом серых глаз. Но неловкость была последней. Корф, ослепительно улыбнувшись, пригласил меня к столу. И за непринужденной беседой ни о чем время полетело незаметно. На прогулке по саду я совсем освоилась и, забыв про неприятности, увлеченно слушала ироничные рассказы босса.

- Слева дом местного Собакевича – показывал он на безликий монолит, возвышающийся над поселком. – Стандартных полгектара нашему Михайло Иванычу показалось мало, он прирезал пару бесхозных соток и упрямо не хочет их возвращать… Сосны вокруг коттеджа, расположенного справа, посажены так, чтобы участок не простреливался со стороны леса. Поселковый садовод Никита до сих пор стонет, наблюдая антихудожественное зрелище… Дом напротив привезли из Швейцарии страстные поклонники европейской архитектуры. Но шале не хочет приживаться на полуазиатской земле. Хозяева пошли на уступки и водрузили коттедж на цокольный этаж, защитив от дождя и талого снега. Но стеклянные стены всё равно боятся русских морозов. Каждую зиму стоят укутанные, как французы на старой смоленской дороге.

Разглядывая коттеджи, я вспомнила просторное жилище Корфа. Оно представлялось мне более модным и претенциозным. Но всё было просто и удобно. Спокойные бежевые цвета ласкали глаз. Немногочисленная мебель не загромождала уютных комнат. Обилие растений делало последний штрих в гармоничном интерьере. Особенно порадовало множество хороших книг и DVD. Впереди не один день тревожного ожидания. Будет за чем коротать время.

К полудню явился усталый после ночного перелета Репнин и сразу взялся за дело, подробно расспросив меня обо всем. Особенно его интересовало грядущее увольнение Лизы. Пришлось долго и обстоятельно рассказывать, как она целый год учила итальянский, мечтая устроиться на работу в стране, поразившей её воображение. Потом Лизавета упорно рассылала резюме по банкам, пока не нашла место в Unicredito Italiano.

- В понедельник у неё последний рабочий день, - произнесла я. И с грустью вспомнила, что собиралась вместе со всеми проводить подругу. – Неужели Лизе придется отказаться от своей мечты?
- Нет, - последовал спокойный ответ Корфа. – Задержать Долгорукую значило бы вызвать подозрения. Пусть устраивается в Unicredito. Если не виновата, будет спокойно работать. Если же это её рук дело, информация отправится в Италию.

Негромкие слова босса прозвучали так угрожающе, что сердце сжалось от недобрых предчувствий. Оставив Корфа наедине с Репниным, я присела в гостиной с книгой. Но читать не получалось. В голову лезли мысли о предательстве. На душе было муторно. Началось расследование. И было неизвестно, чем оно закончится для меня.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ