Лиза заглянула в шальные от вина и горя глаза Владимира.
- Мы оба несчастны, станем утешением друг для друга!
Отпустивший нынче на волю свою любовь, барон вздохнул, сдаваясь и собираясь ответить на поцелуй. Лиза поспешила подставить губки, но чад догорающей свечи неприятно щекотнул её хорошенький носик, и княжна оглушительно чихнула. Барон вздрогнул и, очнувшись, отстранился.
- Лиза, моя судьба остаться одному. Я не могу быть с Вами.
Княжна упрямо мотнула головой, но дозревший до финальной кондиции барон зевнул и, закрыв глаза, до обидного громко захрапел. Удары девичьих кулачков оказались слабей шести бутылок бренди и неизвестного, но внушительного количества вина.
Рассерженная Лизавета топнула ножкой. Заснуть в решающий момент! Только Корф способен на такое! Ничего, она ещё ему покажет! Возьмет в любовный плен!
При слове плен мысли княжны резко повернули в другую сторону. А не похитить ли ей барона? Связать и увезти в дальнее имение. Там они поговорят спокойно, и Владимир, наконец, поймет, кто его настоящая любовь и ради кого надо стреляться на дуэли.
Поступки княжны редко отставали от её мыслей. Дожидавшийся хозяйку кучер выпучил глаза, но, не смея перечить, дотащил соседского барина до кареты, удивляясь его богатырскому сну. Не очнулся Владимир и на тряской дороге, и когда его заботливо перекладывали на кровать, попутно привязывая к железной спинке.
Близился полдень, когда похищенный красавец с трудом открыл припухшие глаза и увидел над собою довольное личико Лизаветы.
- Проснулся, милый, - ласково прощебетала она.
Барон попытался встать и ругнулся, чувствуя, что после вчерашнего запоя не может шевельнуть рукой.
- Лиза, прости, что я в таком виде. Сейчас умоюсь, и поговорю с тобой. Гришка! - он замер, дожидаясь, когда придет лакей, а не отличавшаяся церемонностью подруга детства уйдет из спальной, но княжна помотала головой.
- Я сама тебя умою, милый.
Барон округлил глаза, прищурил, снова округлил и, с трудом приподняв гудящую с перепоя голову, обнаружил, что лежит привязанным к кровати в незнакомой комнате.
- Что со мной? Белая горячка? – предположение было логичным, но княжна лукаво улыбнулась. – Не волнуйся, Володенька, ты здоров! Просто я похитила тебя!
Предположивший розыгрыш пленник расхохотался, но быстро посерьезнел, когда на требование развязать его Лиза решительно покачала головой и заявила, что готова исполнить любое желание, кроме этого. Ответ барона пополнил лексикон любознательной княжны новыми звучными словами, но не ослабил её решимости.
- Володя, ты мой пленник, я твоя хозяйка, и тебе придется исполнять мои приказания, - она уверенно коснулась плеча барона, и провела кончиками пальцев по его обнаженной руке, по дороге проверяя, хорошо ли привязано запястье к кованой кроватной решетке: - Все мои приказания.
Испытавший неприятное дежавю барон притих. Ободренная его молчанием Лиза намочила в кувшине с водой кончик полотенца и коснулась им заспанных глаз любимого. Барон недовольно дернулся, но заботливая сиделка не собиралась отступать.
- Хватит злиться, - беззаботно заявила она. – Дома тебе было плохо, ты мучился, страдал, а теперь я стану заботиться о тебе и не дам скучать.
Вспомнив, как упряма подруга детства, барон бросил споры, решив проверить крепость пут. Кованая решетка кровати задрожала, прогнулась на четверть дюйма, но натянутые веревки не порвались. Зато княжна в восторге распахнула свой прелестный ротик.
- Какой ты сильный!
Барон проследил её восхищенный взгляд и с досадой обнаружил, что почти раздет, и Лиза жадно разглядывает его обнаженный торс, словно ребёнок, получивший в подарок вкусный торт и не знающий, с чего начать. Ситуация не лезла ни в какие ворота. Следовало скорее образумить расшалившуюся княжну.
- Лиза, опомнись. Ты замужняя дама! – довод был не самым лучшим, но первым пришёл в голову барона, ощутившего себя эклером.
Княжна, вернее мадам Забалуева, усмехнулась, положила нежные ладошки на его могучие плечи и, явно блаженствуя, напомнила:
- Разве это когда-нибудь останавливало тебя?
Возразить было нечего, но барон не сдавался:
- Ты моя подруга детства, почти сестра.
Лиза нахмурила брови и строго отчеканила:
- Я никогда не была и не буду твоей сестрой! Запомни это!
Неприятное дежавю снова охватило барона, и он пропустил опасный миг, когда Лизины губки коснулись его недовольно сжатого рта и буквально заставили раскрыться. Подобного напора барон не встречал у прошедших огонь и воду дам, однако, по ряду признаков можно было догадаться, что опыта у Лизы нет, и ей только предстоит научиться целоваться.
Отдышавшись и помянув недобрым словом не следящего за женой Забалуева, барон решил пойти на хитрость и ласковым голосом сообщил, что целоваться со связанными руками неудобно, и Лизоньке следует его развязать.
- Изволь! – похитительница торопливо схватилась за удерживающие пленника путы, но на полпути настороженно застыла. – Сначала дай слово дворянина, что не сбежишь от меня.
Барон поморщился. Ему хотелось на волю, но не такой ценой. Лиза верно поняла затянувшуюся паузу и бдительно проверила веревки на руках и ногах пленника, не собираясь упускать доставшееся ей сокровище. Сокровище угрюмо молчало.
Наслаждаясь завоеванной властью, княжна ласково растрепала баронскую челку, погладила курчавые волоски на его груди (кто бы мог подумать, что они мягкие, как шёлк) и сообщила, что именно он, а не старый и противный муж должен научить её любви. Всем известно, что в Петербурге Корф напропалую развлекался с чужими женами. Пусть теперь поможет бывшей невесте и по совместительству подруге детства.
Сраженный Лизиной логикой барон растерянно напомнил, что любит Анну, но похитительница беспечно отмахнулась.
- Анна никогда не будет с тобой. Не тешь себя бесплодными надеждами. И разве я много прошу? Всего лишь научить любви.
- И утром ты меня отпустишь?
Лиза уверенно кивнула.
- В таком случае, я согласен. Развяжи меня!
Княжна с подозрением заглянула в ясные баронские глаза. Было похоже, что пленник хитрит, но в чем подвох Лиза не могла догадаться. В конце концов, она решилась и перерезала веревки, предварительно взяв с барона слово, что он не сбежит и до утра научит её любви.
Договор был заключен и обжалованию не подлежал.
