Я родилась на борту пилотируемой станции Гелиос-302, возвращающейся домой из созвездия Волопаса. Шёл девяносто третий год полета. До Земли оставалось не больше четырех парсеков, и мне, в отличие от прошлых поколений астронавтов, проведших всю жизнь на бескрайних просторах космоса, предстояло увидеть родную планету сразу после своего двадцатипятилетия. Открытие, сделанное нашей экспедицией, поражало воображение. Впервые в истории была обнаружена внеземная разумная цивилизация. К сожалению, судьбоносная встреча с братьями по разуму не состоялась (спасаясь от вспышки Арктура, жители девятой планеты улетели к соседнему созвездию), но уцелевшие артефакты с лихвой оправдывали все затраты на экспедицию. Оставалось доставить бесценные свидетельства к Земле.

Первые годы жизни я помню смутно. Говорят, родители всё время баловали меня, устраивая в просторном отсеке релаксации то пестрый луг, на котором я рвала цветы и гонялась за бабочками, то зимние горки, с которых мы с друзьями катались на быстрых санках. Память сохранила ласковую мамину улыбку и сильные руки отца, подбрасывающие меня высоко вверх, прямо к звездам. Остальное известно мне по рассказам старших и семейному альбому. Драгоценный диск всегда со мной в личном медальоне. В грустную минуту я включаю его и листаю страницы, разглядывая темноволосого мужчину с веселым взглядом и хрупкую большеглазую женщину, на которую становлюсь всё больше похожей. Если бы не авария в реакторном отсеке, мы могли всей семьёй вернуться домой и вместе ступить на родную и такую долгожданную Землю. Но судьба рассудила иначе.

Четырёх лет отроду я осталась сиротой. Помню тревожное утро, когда вместо мамы меня разбудила её подруга и виновато объяснила, что родителей долго не будет, а она станет заботиться обо мне. Я любила ласковую и тихую Шарлотту, но в тот миг её приветливая улыбка напугала меня до слез. Услышав горькие рыдания, моя утешительница, не сдержалась и тихо заплакала, обнимая меня. Гораздо позже я узнала, что в той же аварии погиб Николай Романов, муж Шарлотты. Добрая женщина, незадолго до этого потерявшая новорожденного сына, сделала всё, чтобы заменить мне мать. Остальные члены экипажа помогали нам, стараясь поддержать в беде. Но несчастья на станции лишь начинались.

После аварии реактор работал в полсилы. Львиная доля энергии уходила на двигатели, нуждавшиеся в постоянной подпитке. Раз притормозив, мы навсегда потеряли бы шанс долететь до Земли. Чтобы сохранить скорость, пришлось отключить защитные аннигиляторы. Команда трудилась, не покладая рук, над починкой реактора, но времени не хватило. Станция попала в хвост кометы, и астронавтам пришлось с лазерами в руках отбиваться от шквала несущих смерть метеоритов. Цена за спасение оказалась слишком высока. Погибли все взрослые, кроме Шарлотты. Мои приятели по детским играм осиротели так же, как я. Мне было пять лет, Михаилу десять, а Владимиру, самому старшему из нас, едва исполнилось двенадцать.

Мальчики по-разному переживали свою беду. Добрый и мягкий Мишель плакал, не скрывая горьких слез и часто, движимая состраданием, я крепко обнимала его за шею и, заглянув в блестящие карие глаза, ласково шептала наивные слова утешения. Озорной и беспечный Владимир, напротив, замкнулся в себе. Его серые, словно звездная пыль, глаза были сухи и строги. Только воспаленные веки выдавали упрямца. Он ни с кем не хотел говорить о погибших родителях и часто надолго запирался у себя каюте. Я была слишком мала, чтобы разглядеть отчаяние, скрывавшееся за надменной неприступностью. Но сердце подсказывало, что переставшему усмехаться Владимиру ничуть не лучше, чем Мишелю.

Между тем спасенная станция продолжала полет. Среди печалей и бед случилось незначительное событие, во многом определившее мою судьбу. Я подружилась с Иваном Ивановичем и полюбила таинственный мир цифр. Многие считают математику сухой наукой. Какое заблуждение! Её гармония сродни музыке. Жаль, не у каждого хватает терпения расслышать волшебную мелодию. Цифры звучат чисто и ясно, как ноты. Два легких взмаха и единица волшебной палочкой открывает гамму. Следом, со скромно склоненной головой шагает её соседка. Всегда вторая, всегда под тяжестью незримого груза. Новая ступенька и, задорно округлившись, весело подпрыгивает тройка, с недоумением косясь на угловатую четверку. А та, высокомерно согнув локоток, снисходительно разглядывает простые числа. Помню, какой восторг я испытала, узнав о правилах сложения. Цифры начали дружить, составлять веселые компании, а порой ссориться и вычитать. Потом появились правила умножения и раскрасили мой мир. Синяя двойка, повторившись три ярко-желтых раза, превращалась в зеленую шестерку. Именно за этим занятием застал меня главный компьютер станции Иван Иванович. Столетний электронный мозг всё знал и умел, легко управлялся со сложными бортовыми системами, следил за безопасностью экипажа и занимался воспитанием подрастающих астронавтов. А ещё, только он понимал таинственную магию математики. Вместе мы подобрали цвета всем цифрам и нарисовали затейливые узоры для дробей. Благодаря заботам Ивана Ивановича я оказалась в волшебной стране и, играючи, освоила сверкающие холодным блеском степени и таинственно вздыхающие логарифмы. Шарлотта, решившая заняться со мной арифметикой, удивилась и, пропустив программу начальной школы, достала учебники Мишеля. Скоро я обогнала приятеля по детским играм, который ничуть не огорчился, преданно считая меня самой умной и красивой девочкой на свете.

Мы росли, учась всему на ходу. Приходилось помогать Шарлотте, взвалившей на себя нелегкий груз заботы о станции. Кроме ежедневных дел она упорно пыталась починить бортовой реактор. Стараясь ей помочь, я придумала, как упростить систему охлаждения, Иван Иванович сделал сложные выкладки, и вместе мы освободили немного энергии для наружных аннигиляторов. Теперь небольшие метеориты не могли причинить вред станции. Шарлотта пела дифирамбы своей маленькой помощнице, Михаил гордился моими успехами, как своими собственными, и даже Владимир, до той поры не замечавший меня, удивился талантам «маленького глазастика».

Самому ему в ту пору было не так уж много – шестнадцать, но он успел на голову перерасти Шарлотту и до тонкостей освоить премудрости космического пилотирования. Не раз в опасных ситуациях Владимир спасал нас, управляя громоздкой станцией, словно стремительным и юрким флаером. Мне, девятилетней, он казался полубогом. Михаил тоже восхищался приятелем и старался во всем походить на него.

Но добрый и мягкий Мишель взрослел, и однажды я с ужасом услышала, как он сердито отчитывает Владимира. Изумившись, я остановилась у каюты и стала невольным свидетелем бурной ссоры.
- Как ты мог ТАК поступить с Шарлоттой? – с упреком восклицал Мишель. - Она была нам, как мать!
Владимир устало вздохнул: - Миш, я не собираюсь ничего объяснять. Когда подрастет твоя маленькая подружка, ты тоже не станешь церемониться.
Даже не видя лица Михаила, я почувствовала, как гневно вспыхнули его карие глаза:
- Не смей говорить об Ане в подобном тоне. Я люблю её и буду любить всю жизнь. Мы долетим до Земли и поженимся. А ты забудешь Шарлотту, едва покинешь борт.
Владимир лениво зевнул: - Очень может быть. На земле немало красавиц, заждавшихся меня. А пока не встревай в мои отношения с Шарлоттой. Она женщина, я - мужчина. Этого вполне достаточно.
Что-то шумно громыхнуло, и я бросилась наутек, испугавшись, что меня увидят подслушивающей у двери.

Казалось, после ссоры Владимир и Михаил целый месяц не будут разговаривать друг с другом, но на ужин приятели явились вместе и, как ни в чём ни бывало, уселись рядом за столом. Я растерянно гадала, что за отношения связывают Шарлотту и Владимира, но спросить не решалась. А скоро случилось новое несчастье, и глупые раздумья надолго вылетели из моей головы. Воюя с реактором, Шарлотта облучилась и спустя месяц угасла у нас на руках. На станции осталось три астронавта. Старшему было семнадцать, мне, самой младшей - десять. До Земли оставалось пятнадцать лет пути...

Продолжение