Анна грациозно, как кошка, склонилась к сидящему Владимиру и снисходительно промурлыкала прямо в ухо:
- Вы ещё ничего не знаете о любви…

Барон заглянул в надменно прищуренные голубые глаза:
- Ошибаетесь, сударыня. В отличие от Вас, мне хорошо известно, что такое любовь.

Но упрямая крепостная не желала сдаваться:
- У Вас богатый опыт в амурных делах, но к настоящим чувствам он не имеет никакого отношения. Вы путаете любовь с… - она запнулась, подбирая слова: - … с альковными забавами, в которых только похоть и грязь.

Барон недобро усмехнулся.
- Поражаюсь Вашей осведомленности. Позвольте узнать её источник.

Не желая продолжать становящийся неприличным разговор, Анна развернулась, собираясь уйти, но Владимир встал, одним движением загородив ей путь:
- Вы не ответили на мой вопрос. По какому праву Вы судите о том, чего ни разу не испытали?

Анна презрительно поджала губы: - Чтобы узнать, что грязь черна, необязательно вымазываться ею с головы до пят!

Дерзкий ответ заслуживал наказания, но барон лишь улыбнулся кончиком рта:
- Предлагаю пари. Если я докажу, что Вы неправы, Репнин получит окончательный отказ.

- А если выиграю я?
- Тогда Вы получите вольную.

Анна недоверчиво покачала головой. У Владимира везде подвох. Интересно, как он собирается доказывать свою правоту?

Ответ на вопрос заставил её покраснеть от праведного гнева.
- Как Вы смеете предлагать мне подобное?!

Барон лениво потянулся: - Вашей невинности не грозит ровным счетом ничего. Только шепните, что Вам противно, и я немедля прекращу «мерзкие альковные забавы». Или боитесь, что Вам понравится? Тогда не поздно отказаться от пари.

Анна замерла, не решаясь ответить ни «да», ни «нет». Владимир всегда держал слово. Почему же она боится? Достаточно сказать, что ей противно, и непристойности закончатся, едва начавшись. Зато она получит вольную.

Анна надменно вскинула подбородок: - Когда мне приходить?
Барон неторопливо склонился к её руке:
- В полночь, в моей спальной. Не опаздывайте, не то пари придется отменить.

***

В ночной тишине был слышен каждый шаг. Распахнутая дверь хозяйской спальной загадочно блестела в лунном свете, пугая и маня. Анна застыла на пороге, проклиная безрассудное пари. Она уже не понимала, как осмелилась в одной сорочке явиться в спальную к Владимиру. Сейчас на неё посыплется град его недобрых шуток. Но барон был серьезен, как никогда.

Он одним движением вскочил с постели и, склонившись перед гостьей, галантно приветствовал её. Анна хотела ответить с той же беспечной уверенностью, но губы Владимира коснулись её холодной, как лед, руки, и обмен любезностями закончился, едва начавшись. Барон схватил в охапку ойкнувшую спорщицу и, не слушая протесты, потащил в кровать.

И без того бледная, Анна побелела, как мел. Но страхи были напрасны. Владимир заботливо, словно нянька, уложил её под одеяло и, склонившись, подоткнул его со всех сторон. Постель ещё хранила тепло хозяина и, укутавшись в уютный кокон, спорщица с внезапной дрожью поняла, что до смерти замерзла, бродя по коридору и собираясь с духом.

Стараясь не стучать зубами, Анна растянула губы в улыбке, успокаивая себя. Подумаешь, озябла. Ничего ужасного не случилось. Пари не проиграно. Главное быть настороже и остановить нахального барона, когда он устроится рядом и приступит к бесстыдным ласкам. Но Владимир не спешил.

Он опустился на колени и осторожно коснулся замерзших пальчиков на её ногах. Анна не расслышала вопроса, и барон недовольно повторил:
- Почему Вы пришли босиком?
- Чтобы выиграть пари, - спорщица хотела быть надменной, но голос дрогнул и прозвучал виновато, словно оправдываясь. - Вы же сказали в одной сорочке.
- Ну что мне с Вами делать? – покачал головой барон. – Разве можно быть такой упрямой! Того гляди, простудитесь!

В его горячих ладонях её ступни казались ледяными.
– Совсем холодные, - нахмурился он, согревая их дыханием.

Нежданная забота была приятна, и Анна замерла, наслаждаясь короткой передышкой. Постепенно озноб проходил. Жар бережных рук Владимира плавно перетекал в неё, успокаивая и лаская. В памяти внезапно всплыло далекое время, когда между ними не было ни ссор, ни обид. Они дружили и вместе таскали из погреба сливки для её толстенного рыжего кота. Маленький Владимир начитался романов о разбойниках и с видом знатока поучал, что по половицам надо ходить босиком, наступая сразу на всю ногу: - Тогда не будет скрипа, и никто не сможет нас поймать.

Анна старалась из всех сил и, беззвучно дойдя до погреба, заслужила похвалу сурового наставника. Изъятие сливок прошло без особых проблем. Но, поднявшись наверх, Владимир заметил, что спутница дрожит от холода, и пожалел, что взял на дело хрупкую малышку.

- Сидела бы лучше на диване, - с укоризной заявил он и, подхватив Анну на руки, донес до спальной, где так же, как сейчас, начал растирать её босые ножки. Впрочем, сегодня он был галантнее и, согревая холодные пальчики, нежно коснулся их губами. Не ожидавшая, что ноги можно целовать, Анна вздрогнула и поджала их под себя, испуганно протестуя:
- Что Вы делаете? Не надо!

Подчиняясь приказу, Владимир поднял голову и замер, тяжело дыша. Растрепанный и хмурый, он выглядел обиженным ребенком, у которого всесильные взрослые отнимают любимую игрушку.

- Вам неприятно? – дрогнувший голос не спрашивал, а утверждал.
Следовало кивнуть, но сердце сжалось, и с губ само слетело:
- Приятно. Спасибо, что согрели.

Барон расплылся в довольной улыбке, и Анна с досадой пожалела о минутной слабости.

Продолжение