Хмурое, неприветливое утро полностью отвечало печальному моему настроению. Пасмурно и мрачно было на прохладных небесах и на встревоженной моей душе. Грустно брела я по пустынным улицам, ругая себя за то, что поступила сгоряча, не подумавши. Следовало мне быть тоньше и умнее, и вместо безумной выходки спокойно усовестить барона, не доводя ни себя, ни его до крайности. Вспоминая, как расстроился Владимир от справедливых моих упреков, начинала я понимать, что вполне способна влиять на хозяина своего. И что хитростью и лаской могу добиться многого. Да только не ведала я, чего желать. Ибо даже в самых смелых мечтах не решалась представить себя супругой Владимира, понимая, что после венчания со мною жизнь его будет разбита, а сам он станет изгоем. Подобной беды для гордого барона я не хотела и не собиралась стать счастливой такой жестокой ценой. Меж тем трезвый рассудок нашептывал, что ныне Владимир чувствует себя столь виноватым, что непременно даст мне вольную и отпустит, если я о том попрошу. И что в моем положении правильнее всего расстаться с бароном. Но я не прислушалась к голосу разума, ибо все во мне, громко крича, противилось жестокой разлуке. Лишь час не видела я любимого, а уже скучала и волновалась, как он: не болят ли его раны, не пора ли их перевязывать. Страшно было подумать, что станется со мною, если потеряю я Владимира навсегда. В конце концов, прислушалась я к сердцу своему и решила, что добьюсь вольной, но не покину барона, ибо слишком сильно люблю его. В ответных чувствах Владимира не была я столь уверена и боялась, что нежная его любовь не продлится вечно. Но даже эти сомнения не могли остановить меня.
Пронзительный ветер развевал длинную мою шаль и пышную юбку, холодя ладони и щеки. Но я ничего не замечала, ибо душа моя гораздо сильнее трепетала пред неведомым грядущим. Так добралась я до восточного базара, куда мы со слугами заходили однажды. Подумав, что Владимир проснулся, и не желая его тревожить, собралась я повернуть домой. Однако, прежде захотелось мне порадовать любимого, купив ему какую-нибудь безделицу. Улыбнувшись роковой своей затее, зашла я в лавку, в коей уже бывала, и, поздоровавшись с быстроглазой торговкой, ловко хозяйничающей там, объяснила, чего хочу. Коварная женщина тут же полюбопытствовала о размере подарка, выясняя: поможет ли кто-нибудь нести его. Я простодушно ответила, что, к сожалению, сопровождающих со мною нет. Тогда торговка помогла мне выбрать небольшую безделушку. А после с притворным сочувствием, кое приняла я за чистую монету, ласково предложила выпить горячего чаю, чтоб отогреться. Ничего не подозревая, поблагодарила я женщину за доброту и прошла за ней в соседнюю комнату, где стоял невысокий столик, покрытый скатертью с пестрыми восточными узорами. Усадив меня на мягкую скамеечку, торговка через минуту принесла красивый поднос с яркими чашками и металлическим чайничком, расточающим душистый аромат. Вкус сего напитка показался мне странноватым, однако, не желая обидеть приветливую хозяйку, выпила я всё до дна, согреваясь и чувствуя, что начинает меня клонить в сон. Промолвив слова благодарности, собралась я встать, чтоб прогнать дрёму, но ноги не послушались меня. Испуганная, попыталась вскрикнуть, но лишь слабый стон исторгся из моей груди. Комната вдруг дрогнула и завертелась с немыслимою быстротою. Лицо торговки стало расплываться, превращаясь в бесформенное пятно, и я потеряла сознание.
Полагаю, вынужденный сей обморок длился довольно долго. Судя по всему, хитрая женщина, оценившая мою красоту, решила использовать удобный случай и вероломно добавила в чай сонного дурмана. Ибо, когда я очнулась, голова моя была крайне тяжелой, а во рту стоял отвратительно горький привкус. Первое, что я ощутила, были чьи-то руки, по-хозяйски развязывающие ленты моей шляпки и аккуратно её снимающие. Потом раздался довольный женский голос, молвивший что-то на незнакомом языке. Осторожно приоткрыв глаза, увидела я давешнюю торговку, а рядом с ней немолодую статную брюнетку, которая одобрительно трогала золотистые мои локоны, пропуская их сквозь пальцы. Комната, куда принесли меня, была обставлена по-восточному пышно. Сама я лежала на широкой кровати под пестрым балдахином. Брюнетка увидела, что я очнулась, и по-русски осведомилась об моем состоянии. Я отвечала, что мне очень плохо, и, указав на торговку, добавила, что та опоила и похитила меня. И что я требую незамедлительно вызвать полицию. В противном случае все, причастные к сему преступлению, будут сурово наказаны. Но незнакомка только усмехнулась и грубо посоветовала мне забыть об угрозах, иначе обращение со мною не будет столь деликатным. Уяснив, что темноволосая женщина заодно с моей похитительницей, я решила не пререкаться, и попыталась договориться со злодейками, обещая плату за освобождение. Но предложение не вызвало интереса. Как позднее выяснилось, брюнетка намеревалась продать меня в Персию, где за девушку, подобную мне, посулили ей безумно много. Обращаться же за выкупом к моим родственникам похитители опасались, полагая, что могут вместо денег нажить неприятности. К счастью, оказия, с коей собирались переправить меня в чужую страну, ожидалась не скоро. Посему продержали меня в Пятигорске несколько недель, и сиё обстоятельство спасло сестру твою, Сонечка, от ужасной участи.

На этом позволь, ангел мой, прервать затянувшийся рассказ и, пожелав тебе счастия и благоденствия, на время распрощаться. Жду ответного твоего письма, милая сестричка. Надеюсь, советы мои не кажутся тебе надоедливыми и старческими. Искренне прошу, прислушайся к ним.
Нежно целую.
Твоя Анна.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ