7

Был конец апреля. Лес уже зазеленел, наполнился голосами птиц. Солнышко припекало ласково, почти по-летнему. Земля сбросила снег и успела подсохнуть под жаркими весенними лучами. Вдоль дороги пробивалась первая нежно-зеленая травка, желтели головки мать-и-мачехи. Анна и Владимир в открытой повозке возвращались из Петербурга в усадьбу. «Вот уже три месяца как я безумно счастлив», - подумал Владимир, любуясь сладко дремавшей на его плече Анной. Ее маленькая ладошка лежала у него на груди. На пальчике блестел его подарок - сапфировое кольцо. «Я так сильно люблю ее, что ни на минуту не могу расстаться. Совсем замучил мою красавицу поездками между усадьбой и Петербургом. Пора покончить с этим. Теперь мы станем жить в усадьбе. Мне ведь не сложно хоть несколько раз в день ездить в столицу и возвращаться к Анечке. А вот ей надо беречь себя. Владимир улыбнулся. И не только себя. Судя по всему, Аня ждет ребенка, его ребенка. Он посмотрел на нежное личико Анны. Догадывается ли она о своем состоянии. И хотя Анечка чувствует себя хорошо, нужно чтобы за ней наблюдал самый лучший врач».

Счастливо и спокойно пролетело лето. Наступил сентябрь. Подходили сроки Аниных родов. Все это время она выглядела счастливой и спокойной. Любовь Владимира и его огромное состояние надежно защищали ее от житейских бурь и злых языков. Последнее время Аня безвыездно жила в усадьбе. Владимир постоянно находился с ней, отлучаясь только по службе, которая сейчас была необременительна, - его полк готовился к отправке на Кавказ. Владимир не торопился сообщать печальную новость Анне. Может быть, стоит скрыть от нее причину отъезда, - подумывал он. Ему очень не хотелось оставлять Аню одну, но долг был для Владимира превыше всего. И он торопился закончить дела, обеспечив будущее Анны и ребенка. Никто не знает, что с ним может случиться на Кавказе…

Сентябрьский вечер был по–летнему теплым и мягким. Золотистая россыпь звезд украсила темно-синее небо. - Никитка, ты смотри, что делается. Носится барин с Анькой, как с писаной торбой, - статная деревенская девушка с толстой косой проводила завистливым взглядом Анну и Владимира, гуляющих вокруг блестящего под луной пруда. – Как не любить нашу Аннушку, Поля? Ведь она такая красавица, - любуясь издали Анной, отвечал ей Никита. – Ну да, наряди меня так, и я красавицей буду. Вон сколько новых нарядов да украшений барин ей накупил. А ведь она не жена ему. Ведь такая же крепостная, как мы. – Ой, и завистливая ты, Полька. А может, ты в барина нашего влюбилась? - Глупости, Никита, никому я не завидую, мне, кроме тебя, никто не нужен. А ты, дурачок, все по Аньке сохнешь. – А вот и нет. Анна – это, - Никита замялся, подбирая слова. – Это как сказка. А в жизни ты мне, Поля, всех милее, - Никита заулыбался. – Ну и молодец, - Полька тоже довольно улыбнулась. – А вот скажи мне, Никитка, чего это барин каждую ночь в Анькиной постели делает. Ведь любиться им из-за ребеночка уже нельзя. И что ему за радость? – Ой, Поля, пошли лучше на кухню к Варваре за пирогами. Никита взял Полину за руку и потянул за собой.

Анна с Владимиром, нагулявшись, возвращались с привычного вечернего променада. Владимир ласково взглянул на красавицу и, заметив легкое облачко грусти, набежавшее на ее милое лицо, заботливо спросил: – Ты не устала, Анечка? Анна покачала головой и улыбнулась. – Нет, все хорошо, милый, - нежно проговорила она и подумала про себя: «Да, устала… Устала быть для тебя самой лучшей, самой красивой, самой интересной. Устала бояться, что эта сказка закончится, я перестану быть для тебя совершенством, и ты, мой сказочный рыцарь, найдешь себе новую прекрасную даму». Но грустные слова так не слетели с её губ. Вместо этого Анна тряхнула золотоволосой головкой и весело сказала: - Владимир, пошли пить чай. Сегодня Варвара испекла твои любимые пирожки. А потом я вызываю тебя на турнир. – Какой турнир? - удивился барон. – На шахматный, тебе ведь нравится эта игра? – Да, но я не знал сударыня, что Вы обладаете ещё и этим талантом. – Освоила недавно. – И кто это Вас учил? - ревниво поинтересовался Владимир. - Пусть это останется моей маленькой тайной, - лукаво произнесла Анна. Зачем барону знать, что вот уже месяц, порой в ущерб занятиям музыкой, она упорно осваивает мудреную игру по самоучителю, который по ее просьбе купил управляющий Илья Иванович …

8

Холодный ноябрьский дождь барабанил по крыше усадьбы. Доктор с тоской вгляделся в промозглую ночь. «Невесело будет трястись в карете по такой погодке. А путь до Петербурга не самый близкий», - подумал он и поглубже запахнул высокий ворот плаща. На крыльцо в одной белоснежной рубашке за ним выбежал попрощаться счастливый папаша.
– Ну вот, Владимир Иванович, а Вы волновались. Хватило бы и одной акушерки. Роды прошли благополучно, девочка у Вас здоровенькая и красивая, как на картинке. Вся в мать, которая, уж поверьте мне, прекрасно себя чувствует. А вот Вам надо отдохнуть. По-моему, за время родов Вы больше извелись и устали, чем Анна. Ну, всего доброго, прощайте…
Владимир вернулся в спальню и подошел к Аннушке. Она выглядела усталой, но глаза ее сияли, как две огромные звезды. – Анечка, боже мой, как я счастлив! Как мы назовем нашу девочку? – Я бы хотела назвать ее Верой, в честь твоей матушки…

Хотя роды прошли удачно, Анна с каждым днем становилась все бледнее и печальнее. Врачи говорили Владимиру – послеродовая депрессия, обещали, что скоро все будет в порядке. Но прошел уже месяц, а Анна так и не оправилась, стала чаще о чем-то задумываться, на вопросы Владимира отвечала, что все хорошо, и она всем довольна. Даже с Верочкой, которую Владимир любил всей душой, Анна была грустна, и часто, забирая ее у кормилицы, с такой тоской в глазах прижимала девочку к себе, что у молодого барона опускались руки.

С неба падал первый долгожданный снег. Легкие снежинки медленно кружились в воздухе, укрывая землю белоснежным покрывалом. Владимир вернулся в усадьбу поздно. Наконец, у него были нужные бумаги. Пришлось воспользоваться всеми возможными и невозможными связями, оставшимися у него от родителей, чтобы Верочка была признана законной баронессой Корф, дочерью Владимира и его единственной наследницей. Теперь ее будущее устроено. Осталось только поговорить с Аннушкой и решить самый важный для них обоих вопрос.
Разыскивая Анну по всему дому, Владимир услышал ее голосок, доносившийся с кухни, и его усталое лицо озарила счастливая улыбка. Опять моя Анечка подалась под крылышко к Варе. Вдруг он замер. Боже, что это она говорит? Владимир не хотел верить своим ушам. Ему показалось, что он раздавлен, уничтожен. Он резко рванул ворот мундира, чтобы не задохнуться от охвативших его боли и разочарования.

9

На кухне Варвара сердито выговаривала Анне.
– И что за глупости ты удумала, Аня. Неужто, если б была свободной, то ушла от барина, куда глаза глядят? А я-то думала, что любовь меж вами. Ведь не силой же тебя Владимир Иванович взял. Никогда в такое не поверю, хоть Николаем-угодником поклянись!
– Да, Варя, не силой, конечно. Но ведь я тогда спросонья и подумать ни о чем не успела. Да и плохо мне было после смерти дядюшки.
– А что ж ты потом вся светилась? Да на ласки его отвечала?
- Что ж с того, я же подневольная. Сама хорошо знаешь, что с теми бывает, кто барину возражает…

Владимир больше не мог слушать. Он вбежал в кабинет, рухнул в кресло, дрожащей рукой налил себе вина и залпом выпил стакан, затем, не останавливаясь, второй, третий. Ему хотелось залить вином боль и отчаянье, которые сжигали его душу. Но вино не могло помочь. Боже мой, а он-то, наивный, считал, что Анна счастлива и любит его так же нежно, как и он ее. Если бы не его офицерский долг, он давно бы женился на ней, презрев мнение света. Но женитьба на крепостной навеки возвела б неприступную стену между ним и армией. Слезы подступили к глазам Владимира - он вспомнил, как на могиле отца клялся быть достойным своего рода. Еще в детстве Иван Иванович рассказывал ему, что все их предки служили России на воинском поприще и покрыли себя славой в веках, каждый Корф вносил в историю своего рода новые героические страницы. И сам отец был героем, шел на бой против Наполеона. И он, Владимир Корф, должен жизнь свою положить, но исполнить долг офицера перед Родиной. Любовь нарушила все его планы. Он не мог отказаться от Анны. Это было свыше человеческих сил. Анна для него, вечно одинокого и нелюбимого, была святыней, милостью господней, посланной ему в трудную минуту. В ней он видел смысл своей жизни… И вот смысла нет. Гнев начал закипать в нем. Эта девка, перед которой он, гордый барон, склонял свою голову, оказывается, лишь терпела его ласки. Ну что ж, у него есть время проститься с ней, как она того заслуживает!

На Вариной кухне тоже бушевали нешуточные страсти.
- Аня, опомнись. Ведь дите у вас. Вон Владимир Иванович как Верочку-то любит.
– Любит?! А что с ней дальше-то будет, с девочкой моей? Тоже будут холить и лелеять, а потом забавой станет для своего барина! Хорошо, если попадется такой ласковый и красивый, как Владимир.
- Ага, значит все же ласковый да красивый!
– Лгать не буду, Варенька, хорошо мне с ним. Очень. Но ведь я для Владимира лишь забава. Конечно, он все время ласков со мной. Что бы я ни делала – всем доволен. Бережен, как с дорогой игрушкой. А я и есть игрушка. Вот надоем ему, и что будет со мной? - И Анна горько заплакала. Варвара обняла ее, погладила по золотистым волосам и покачала головой.
– Так вот чего ты боишься, глупая. Да наш барин любит тебя всей душой и никогда, слышишь, никогда, Анечка, тебе дурного не сделает.
– А что же он мне вольную-то не дал?
– Не знаю. Может он об этом и задуматься не успел. Все с тобой миловался. Да не сомневайся ты, Аннушка! По нему сразу видно, что любит. Как переменился-то молодой барин. Никогда я его раньше не видала таким счастливым да спокойным. А потом откуда ему знать, что ты так из-за вольной этой страдаешь? Ведь у тебя есть все, что только пожелаешь. Все твои капризы-то барин исполняет, так ты бы у него давно эту вольную попросила.

Анна задумчиво поднималась вверх по лестнице. На душе у нее было легко после разговора с Варварой. - И почему я так боюсь рассказать Владимиру о своих страхах. Ну, конечно, он любит меня и все поймет. Прямо сейчас поговорю с ним о вольной для меня и Верочки.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ
Напишите мне