10
Анна открыла дверь кабинета и подбежала к склонившемуся над бумагами Владимиру.
– Володя, как я рада, что ты вернулся! Мне нужно поговорить с тобой об одном очень важном деле.
О, как хотелось Владимиру бросить ей в ответ что-нибудь обидное, грубое, жестокое. Он поднял голову, заглянул в ее чистые ясные глаза и, как всегда, утонул в них…Гнев испарялся в их лучах, таял, как залежалый лед под теплым майским солнцем. Злость ушла. Осталась только боль. Боль, которую тоже могла вылечить только она…
- Знаешь, я давно хотела, но все не решалась попросить у тебя вольную…
Владимир выпрямился. Значит, все кончено. Все было миражом, обманом. Неужели, он такое чудовище, что его невозможно любить? Почему, отчего он так ей противен, что она готова сбежать от него на край света? Куда? К кому? Неужели она думает, что кто-то будет любить ее больше чем он? И что, прости господи, ему теперь делать?
- Владимир, почему ты молчишь? Что-то случилось?
Какая же она красивая. Даже сейчас, зная об истинных чувствах прекрасной обманщицы, он был готов, как раб, броситься выполнять ее просьбу. Он горько усмехнулся: выполнять для того, чтобы она навсегда покинула его. Что же, он сам заслужил это. Заслужил, когда решил все за нее. Когда взял без спроса то, на что не имел права. Взял, не подумав, считая, что любовь оправдает всё. Вот только Анна не любила его. Что ж, Корф, тебе придется исправить все, что ты натворил.
- Нет-нет, все хорошо, Аня. Я давно уже должен был сделать это. Завтра утром вольная будет у тебя.
- Спасибо, я так рада, что ты понял меня, любимый.
Глупенькая, все еще называет его любимым. Из страха? А может по привычке?
- Анечка, я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Ты не должна бояться меня, притворяться. Завтра ты сможешь делать все, что захочешь, но я очень прошу тебя – не уезжай никуда, останься в поместье. Я не потревожу тебя, утром я уеду.
Удивилась. Не ожидала от него такого великодушия? Что же, пусть в ее памяти о нем останется хоть что-то хорошее. А вот ему придется забыть. Забыть свое недолгое счастье. Забыть ее ласковые глаза, нежные губы, теплые ладошки, забыть сказочные ночи, когда исчезал весь мир, и были только они: Владимир и Анна. Глотнул пересохшими губами воздух, и вдруг, неожиданно для себя попросил:
- Подари мне эту ночь… на прощанье.
- С удовольствием, но я ничего не понимаю, Володя. Зачем тебе уезжать? Куда? Надолго?…
Встал и близко-близко подошел к ней, ощутив ее легкое дыхание на своей щеке.
- Потом. Все потом. Завтра утром.
Поискал что-то глазами, оглядев кабинет. Ярко горят свечи. Плавно танцует пламя в камине. Огонь отражается в окне, за которым идет и идет снег, белый, невинный, холодный. Не хотелось идти в спальню, полную горько-сладостных воспоминаний. Подошел к дивану, сорвал белоснежный меховой плед. Ленивым движением бросил его перед жарким камином. Здесь будет лучше. Медленно, вглядываясь в нее, сел в кресло. Позвал:
- Иди ко мне.
Все еще стоит, словно ничего не понимая. Попытался пошутить, но вышло глупо и жалко:
- Ну? Ты же сегодня еще подневольная - хорошо знаешь, что с теми бывает, кто барину возражает…
Шагнула к нему и замерла, узнав свои слова, сказанные в запале Варваре. Внимательно вгляделась в его лицо и, наконец, поняла, что с ним творится. Да, он слышал. Да, поверил. Поверил глупым, нелепым, случайным словам. Боже, как же теперь объяснить ему, как прогнать боль из любимых глаз. Медленно подошла к нему, нежно провела ладонью по горячей щеке, напряженным плечам. Чуть вздрогнул, но не отстранился. Аккуратно расстегнула непослушные пуговицы на груди. – Теперь ты, - шепнул пересохшими губами. Замерла. Слишком ярко горят свечи. Прошептала: – Погаси, пожалуйста. Покачал головой. - Нет, мне надо запомнить тебя. Замер, ждет. Властный и ранимый, бесцеремонный и нежный, чужой и до боли знакомый. Не верящий ей. Что ему сказать? Нет, слова сейчас не помогут. Решительно потянула шнуровку розового платья. Спустила тонкое кружевное полотно с плеч. Показалось, что обнаженная кожа горит в темном пламени его глаз. Подхватил на руки. Медленно-медленно опустил на плед перед камином. Бережно взял в ладони лицо и накрыл рот кружащим голову поцелуем. Жадно подумал: - Сегодня ты исполнишь все мои желания…
11
Под утро снегопад устал и затих. Лишь одинокие редкие снежинки кружились и плавно опускались на белоснежные сугробы за окном. Анна сладко спала и чему-то улыбалась во сне. Владимир бережно поправил сбившееся на ее розовых коленках одеяло. Положил на стол у окна записку с запечатанным свертком. Не удержавшись, легким поцелуем прикоснулся к золотистому локону на щеке и быстро, не оборачиваясь, вышел из спальной. Он так и не уснул, принеся сюда сонную Анну перед самым рассветом. Просто сидел и любовался, прощаясь навсегда со своей любовью. Теперь надо было успеть отдать все необходимые распоряжения до Аниного пробуждения…
Когда первые робкие лучи позолотили небо, Владимир покинул усадьбу. Пришпоривая и без того резвого коня, он скакал во весь опор, пытаясь убежать от воспоминаний обо всем милом и дорогом его сердцу, о таком простом и потерянном счастье. Владимир не замечал, как по щекам скатывались горячие слезы и свежий зимний ветер холодил их.
Анне снился чудесный сон. В белом бальном платье, расшитом алмазными блестками, она стояла в центре огромной, освещенной тысячами ярких свечей зале и смотрела на Владимира, медленно идущего к ней. Он ласково улыбнулся, протянул руку, и они закружились в волшебном танце. Анна подняла голову вверх и увидела, что вместо потолка над ними темно-синее небо, усыпанное золотыми звездами. Вдруг две большие звезды сорвались с места и плавно опустились к ней на ладонь. - Осторожнее, не спугни их, - прошептал Владимир. – Это наше с тобою счастье…
Анна проснулась, но ей казалось, что музыка танца все еще звучит где-то в отдалении. Не открывая глаз, чтобы не спугнуть воспоминаний о волшебном сне, она повернулась набок и нараспев спросила. – Володя, угадай, кто мне снился? В ответ – ни звука. Анна вскинула голову. Комната пуста. На столе - вольная и письмо, написанное четким почерком Владимира.
«Милая Анна! Вы так сладко спали, что я не решился прервать Ваш сон. К тому же, прощанье было бы слишком тяжело для нас обоих. Я знаю, как сильно виноват перед Вами, и очень хочу загладить свою вину, но не знаю как. Наверное, единственный выход – это дать Вам свободу поступать, как Вы сами считаете нужным. Я решил уехать надолго, на год, может быть на два. Поместье в Вашем полном распоряжении. Верочка со вчерашнего дня носит фамилию Корф и является моей единственной наследницей. Поручаю ее Вашим заботам. Надеюсь, мое решение порадует Вас. Может быть, через несколько лет мы сможем встретиться, как хорошие друзья, и я сумею заслужить Ваше прощение. Будьте счастливы. Прощайте. Преданный Вам, Владимир.
P.S. Если со мной случится непредвиденное, опекуном Веры станет мой лучший друг – князь Михаил Александрович Репнин. Вы можете полностью доверять этому человеку».
Анна сидела перед туалетным столиком, снова и снова перечитывала письмо. Слезы стекали по ее щекам. Лицо было грустно и бледно. Он уехал от нее, не прощаясь, без слова, улыбки, поцелуя, думая, что не нужен, не любим. Как он мог так поступить? Неужели глупые слова могут так легко все разрушить. Неужели этой ночью он не понял, не почувствовал, как велика и сильна ее любовь. Она говорила ему «люблю» глазами, губами, руками, дарила и отвечала на самые смелые ласки. Казалось, никогда еще они не были так близки. Но он так ничего и не понял. Зачем ей эта вольная? Без Владимира мир будет пустым и унылым. Без его темных глаз, лукавой улыбки, сильных рук. Неужели она никогда больше не увидит его? – Нет, - я не позволю нелепой ошибке разрушить наше счастье. Я должна найти Владимира и все ему объяснить.
Перед входом в казарму было весело и шумно. Готовились к прощальному обеду перед отбытием на Кавказ.
- Попрошу Вас, господа, излишне не увлекаться, мы выступаем на рассвете, - отеческим басом увещевал командир полка разгулявшуюся молодежь. - А, вот и Вы, Корф. Уладили все дела?
- Да, благодарю Вас, теперь все в порядке, - сердце больно сжалось от жестокости лжи, прозвучавшей в этих словах.
Приятели обступили Владимира.
- Корф, сегодня ты едешь с нами! Никаких возражений не принимается! Помнишь, как, бывало, мы веселились? Тряхнем стариной, погуляем напоследок. Согласен?
«Пошлый способ заливать печаль вином, но никто еще не придумал ничего лучшего», – с горькой иронией подумал Владимир и усмехнулся:
- Едем! Покажем всем, как надо веселиться.
12
Стоял морозный Петербургский вечер, когда Анна, наконец, добралась до города. Пронзительный ветер дул с Невы, разгоняя и без того редких прохожих. Особняк встретил Анну чернотой окон. Привратник у ворот с удивлением взглянул на нее.
- Здравствуй, Гаврила. Что Владимир Иванович, дома?
- Нет, еще днем-с в казармы уехали.
- Сможешь дорогу показать?
- Дорогу-то я знаю. Да негоже Вам туда ездить. Барин будет недоволен.
- Я должна увидеть его как можно скорее. Едем.
Дежуривший в казарме корнет долго отказывался сказать Анне, где устроен офицерский праздник. А, сдавшись на уговоры и написав адрес, сказал напоследок: «Понимаю, что дело у Вас, барышня, неотложное, но Вам там появляться нельзя. Пусть Ваш лакей зайдет и вызовет поручика Корфа.»
Анна, сопровождаемая бурчавшим что-то себе под нос Гаврилой, еле отыскала указанный корнетом дом. Из ярко освещенных окон доносилась веселая музыка.
- Гаврила, сходи, позови Владимира Ивановича.
Гаврила замешкался.
- Боюсь, барин рассердится. И так сегодня не в духе-с. Надо было его дома дожидаться…
Между тем на заснеженном крыльце появились два офицера.
- Писарев, что ты так рано уходишь? Расстроился, что Мими тебя совсем забросила и увивается вокруг роскошного Корфа? – обратился к офицеру со смешными кудряшками его приятель.
- Буду я расстраиваться из-за гулящей девки. Просто есть одно дело…
- Ну, тогда, прощай, побегу назад. А то пропущу самое интересное. Ура Корфу! Давно мы так не веселились.
Анна подошла к Писареву, оставшемуся одному.
- Извините, я знаю, что поручик Корф здесь. Не могли бы Вы позвать его по очень срочному делу.
Офицер оглядел Анну сальными глазами. Да, хороша, ничего не скажешь. Такого ангелочка он еще в жизни не видывал. И сразу видно, что из порядочных. Везет же этому Корфу. Впрочем, и ему, кажется, повезло. Сейчас он поквитается со своим обидчиком.
- Корфа разыскиваете, - начал он бесцеремонным тоном. – Спешу расстроить: этим вечером он уже занят. Вряд ли мне удастся вытащить его из постели здешней красотки. Мими до безумия ревнива, - Писарев нагло улыбнулся. – Могу предложить Вам свои услуги…
Анна отпрянула от офицера. Ей показалось, что земля уходит из-под ног, в глазах потемнело, и мир раскололся на тысячи грязных осколков.… Очнулась Анна только в карете. Голова все еще кружилась, предметы казались расплывчатыми. Она даже не поняла сразу, где находится. Но мерное ворчание Гаврилы о том, что он-то знал, что до добра все это не доведет, больно напомнило о случившемся. Боже мой, а она, наивная, думала, что Владимир сидит в одиночестве и тоскует. Представляла, как радостно бросится он ей навстречу, а она ласково скажет, глядя в родные глаза: «Володя, милый, я очень-очень люблю тебя. Прости меня за глупые слова». Как же она ошибалась, считая себя любимой и единственной. Она для него - одна из многих. И прошлая ночь для него ничего не значит. Что же, она не будет унижаться, пытаясь вернуть его.
- Гаврила, я уезжаю в усадьбу. Владимир Иванович ничего не должен знать о моем приезде в Петербург…
Мерно покачивается карета, словно бормоча Анне: «Забудь его, забудь его, забудь..»
- Да, я сумею забыть тебя, Владимир. Ты не тот, добрый, нежный и преданный рыцарь, которого я любила. Я смогу жить без тебя, » – тихо шепчет Анна. И печальные строки слагаются сами собой:
Вы миф, я сочинила Вас,
И этот взгляд, и эти губы,
Вы – тень, возникшая, как чудо
В холодный вечер. Так не любят:
Болеют. Жадно, беспробудно
Горячкой губ, смятеньем глаз.
Мой миф, я позабуду Вас.
