Нас с братом заперли в узкой каморке с низким потолком. Кривой топчан, куда бросили бесчувственного Владимира, составлял всю мебель. Едва испанцы ушли, я торопливо осмотрела раны брата и обнаружила, что они не слишком серьёзны, но, к сожаленью, многочисленны. Потребовалось немало времени, чтобы наложить повязки. Владимир тихо стонал, но не приходил в чувство. Ночью ему стало хуже. Он метался в жару, постоянно повторяя моё имя. Глядя, как брат бредит и жалобно зовёт меня, я плакала от бессилия, понимая, что ничем не могу помочь. Даже смочить губы Владимира было нечем. Напрасно я стучала в дверь и требовала принести воды. Никто не отзывался на крик. Только под утро, услышав мои молитвы, господь послал дождь. Я высунула кружку в крошечное окно и собрала воду, чтобы напоить брата. После нескольких глотков Владимиру стало легче, и он забылся крепким сном. Я хотела прилечь рядом, но дверь распахнулась, и мне приказали выходить.
Серджио Писара встретил меня циничной ухмылкой. Вид у капитана был самый щегольской. Казалось, он не командует кораблем, а порхает с бала на бал.
- Поговорим без свидетелей, - насмешливо произнёс Писара, как только дверь каюты захлопнулась, и мы остались наедине.
Терзаясь недобрыми предчувствиями, я молча кивнула, решив не сердить испанца, пока Владимир болен. Писара одобрительно хмыкнул:
- За ночь маленькая злючка поумнела. Думаю, из разговора выйдет толк. Начнём с главного. Хочешь остаться живой?
Я горько усмехнулась: - Разве испанцы не убивают всех пленных без разбора?
- В любом правиле есть исключения. Я готов помочь... – Писара загадочно погладил ус: - Корфы люди небедные, а мне всё время не хватает денег...
Услышав про деньги, я встрепенулась:
- Мы с братом заплатим любую сумму за свою свободу.
- О брате речь не идёт. Я не могу рисковать карьерой, - возразил Писара и, помолчав, внезапно спросил: - Ты не беременна?
От неожиданности я растерялась и мотнула головой.
- Жаль, - вздохнул испанец. – Впрочем, линкор будет в плавании ещё три месяца. Времени достаточно, чтобы успеть.
- Успеть что? – удивленно округлила я глаза.
- Не притворяйся наивной девственницей, - поморщился Писара. – Говорю прямо. Беременных женщин не казнят. За сходную плату я готов забыть свою нелюбовь к девицам и помочь тебе стать мамашей.
Я онемела от бесстыдства и циничности испанца, а он снисходительно продолжал:
- Не можешь поверить в своё счастье? Даю тебе время прийти в себя. Но слишком не тяни. Хочешь остаться живой, я к твоим услугам, - Писара иронично поклонился и крикнул матросов.
Дрожа от стыда и гнева, я обогнала медлительных конвоиров и влетела в свою коморку. Было обидно, что я растерялась и не поставила на место отвратительного Писару. Теперь негодяй решит, что меня обрадовало его мерзкое предложение. Какая гадость! Я заметалась по комнатке, не находя себе места, и не сразу сообразила, что за мной внимательно наблюдает проснувшийся Владимир.
- Куколка, где мы? - произнес он едва слышным голосом.
Забыв о своих переживаниях, я бросилась к раненому брату.
- Владимир, как ты себя чувствуешь?
- Неплохо, - попробовал улыбнуться он. - Но ты не ответила на мой вопрос.
У меня не хватило духу солгать.
- Мы в плену у испанцев.
Брат помрачнел и, несмотря на мои протесты, покачиваясь встал с топчана. Подойдя к иллюминатору, он окинул взглядом край палубы с отдыхающими матросами и дрогнувшим голосом произнес:
- Расскажи, что случилось, пока я лежал без памяти.
Чувствуя, что язык не поворачивается повторить гнусное предложение Писары, я покачала головой:
- Всё в порядке.
Владимир подошёл и нежно обнял меня:
- Не лги. Я вижу: тебе плохо. Говори всё без утайки.
Я всхлипнула и сквозь слёзы, запинаясь на каждом слове, пересказала разговор с Писарой.
Брат тяжело вздохнул:
- Проклинаю день, когда безрассудно потащил тебя с собой в Новый Свет. Если бы не мой эгоизм, ты была бы в полной безопасности, - он ещё крепче обнял меня, гладя по распущенным волосам. – Ты не должна умереть, - я повернулась к Владимиру и наткнулась на его суровый взгляд: – Надо подумать над предложением Писары.
Я в ужасе отшатнулась: - Ни за что на свете! Я не буду жить ценой позора! Стать наложницей врага, руки которого обагрены кровью?!
Владимир нахмурился: - Помнишь о Карле Шулере?
- О предателе, который продаёт испанцам секреты Колонии?
- Да. Если ты погибнешь, никто не сможет разоблачить его. Негодяй останется жив, и погибнут сотни, тысячи невинных людей.
Я виновато опустила голову.
- Владимир, я готова умереть, чтобы спасти их. Но забеременеть от негодяя... Ты просишь о невозможном. Я умру, едва Писара прикоснётся ко мне. Он... отвратителен.
Владимир опустился на колени и виновато заглянул мне в глаза:
- Прости. У меня нет права уговаривать тебя, - он сжал мои ладони. – Но я схожу с ума от одной мысли, что тебя не станет. Ты должна жить. Любить. Радоваться каждому дню.
По моим щекам потекли слёзы: - Без тебя мне ничего не нужно.
Брат грустно усмехнулся: - Ты ведь хотела сбежать от меня с Андре.
- Я была дурой, когда решила, что смогу забыть свою любовь к тебе, - слова о любви сорвались с моих губ, совсем не удивив Владимира. Увидев мой вопросительный взгляд, он ласково кивнул:
- Куколка, я сразу понял, что мы созданы друг для друга. Не знаю, бог или дьявол сделал нас братом и сестрой. В любом случае страшнее кары не придумаешь.
Я всхлипнула: - Мы не можем быть вместе, но можем вместе умереть.
Владимир мрачно покачал головой. Строгая морщина прорезала его лоб. Брови сурово нахмурились. Я виновато прикусила губу, понимая, что брат снова вспомнил о предателе. Негодяй останется безнаказанным. Будут гибнуть невинные люди. А я думаю только о себе.
Вспомнив палубу фрегата, усыпанную трупами, я решительно встала: - Хорошо. Если надо, я приму предложение Писары и разоблачу предателя. Но не ради того, чтобы жить.
Брат глухо выдохнул: - Поверь, всё забудется. У тебя родится ребёнок. Ты станешь жить для него.
Я нахмурилась и, движимая внезапным порывом, выпалила: - Есть только один ребёнок, ради которого я смогла бы жить. Ради которого вынесла бы любой позор, - я смахнула слёзы и положила ладони на плечи Владимира. – Твой ребёнок.
Брат замер, не решаясь поднять глаза, а я склонилась и приникла к его губам. Миг, и губы Владимира ответили на мой поцелуй. Сердце заколотилось, словно бешеное, голова закружилась, и я забыла обо всем на свете. Но Владимир сумел остановиться.
- Анна, ты в отчаянии и не понимаешь, что творишь. Завтра ты опомнишься и проклянёшь себя и меня за греховную любовь.
Я серьёзно посмотрела на брата:
- С тобой мне не страшен любой грех. Забудь обо всем и люби меня.
Глаза Владимира потемнели. Он привлёк меня к себе... бережно и нежно... И всё случилось. Брат стал моим первым и единственным мужчиной.
Произнеся последнюю фразу, Анна замолчала, устремив вдаль задумчивый взгляд темно-синих глаз. Казалось, она снова видит безбрежный океан, растворяющийся в туманном горизонте, волны, мерно бьющиеся о борт корабля и тесную каморку, заполненную дыханием двух тел, сплетенных в одно единое... Маркиза продолжала жить воспоминаниями, и внезапная откровенность не могла ничего изменить.
Впервые в жизни я не знал, как поступить. Страшный рассказ Анны не уничтожил моих чувств. Но можно ли жениться на женщине, которую совсем не знаешь? На незнакомке способной вопреки всем запретам отдать сердце родному брату. Лишь сейчас мне стало ясно, как безмерно чувство маркизы. Даже смерть не властна над ним. Хватит ли у меня сил жить с женщиной, которая любила и любит другого? Ответа я не знал.
Между тем Анна снова заговорила:
- Что было дальше, Вам известно. Спустя три месяца линкор приплыл в порт, и нас с Владимиром разлучили. Прощаясь, я отдала брату перстень с рубином, а он оставил мне свой медальон, - маркиза прикоснулась к украшению, которое носила постоянно, и тяжело вздохнула: - Не знаю, как сумела пережить расставание. Я была словно в бреду. Только мысли о ребенке поддерживали меня. Ради него я старалась быть мужественной и ни разу не плакала, пока не добралась до родных берегов. Случай сохранил журнал с записью о моём браке, и маленький Вольдемар смог носить имя маркиза де Лонги. Уверена, Андре простил бы обман во спасение. Писара получил долгожданный выкуп, но нечестные деньги не пошли впрок. Посредник сообщил, что капитан попался на новом мошенничестве и угодил в тюрьму. Историю о разоблачении Карла Шулера вы слышали не раз. Предателя поймали и наказали по заслугам. Так я исполнила обещание, данное Владимиру, и стала жить для его сына, - Анна помолчала и серьёзно посмотрела мне в глаза...
- Мишель, никто кроме Вас не знает моей истории. Даже на исповеди я храню молчание, боясь навредить Вольдемару. Но Вы мой друг и имеете право знать правду. Не надо питать иллюзий. Вы хотите связать судьбу с женщиной, преступившей мирской и божий закон....
Я начал уверять маркизу, что она ни в чем не виновата, поскольку спасала жизни людей. Но Анна печально покачала головой.
- Не делайте из меня героини. Я любила Владимира и только поэтому была с ним. Три месяца в тесной каморке стали счастливейшими в моей жизни. Я знаю свою вину, но не жалею ни о чём, - Анна поправила легкую накидку на изящных плечах и резко поднялась с кресла, давая понять, что разговор закончен. – Простите, что смущала Вас ложной надеждой. Но я не та женщина, на которой можно жениться, - вынесла она суровый приговор.
Я медленно встал, ища нужные слова. Как назло, кроме беспомощного: «Я должен подумать», - на ум ничего не шло. Мне действительно требовалось время, чтобы осознать рассказ маркизы и принять верное решение. Я любил Анну. Любил больше жизни, но не знал, смогу ли стать её мужем. Слишком многое открылось мне сегодня. Слишком сильно терзали душу ревность и досада, что никогда, никогда я не буду любим, как покойный Владимир Корф.
Но расстаться с Анной у меня не было сил. Оттягивая время, я склонился и коснулся губами дрожащей руки маркизы. Поцелуй придал мне решимости, и с уст само сорвалось нежное признание:
- Анна, Ваша история потрясла меня, но я по-прежнему люблю и уважаю Вас. Вы всё также дороги мне и нужны...
Произнеся опрометчивые слова, я замер, ожидая, что маркиза сдастся и скажет роковое «да». Но Анна ласково покачала головой:
- Мишель, не принимайте поспешных решений. Поезжайте к себе и обдумайте всё, что узнали сегодня. Какое бы Вы ни поступили, я всегда буду благодарна Вам за понимание и заботу.
Глаза, синие словно южное море в летний день, заглянули мне прямо в душу. Миг, и околдованный ими, я забыл обо всёх резонах и хотел броситься к ногам Анны, но в комнату вошел лакей и спугнул мой безумный порыв. Растерявшись, я молча кивнул на прощание и покинул дом маркизы.
