Вернувшись от Анны, я решил привычным способом привести в порядок растрепанные чувства и с головой погрузился в работу. Хотелось, чтобы мой приемник на посту губернатора обнаружил дела в полном порядке и быстро освоился на новом месте. Но, подписывая приказы и распекая подчинённых, я ни на секунду не забывал об Анне. Милое лицо маркизы всё время стояло у меня перед глазами, нежный голос звучал в ушах. Я помнил каждый её жест, каждый взгляд и в глубине души понимал, что никакая другая женщина не заменит мне Анну. Только она дорога моему сердцу.
Каждый час разлуки укреплял мою решимость обвенчаться с маркизой. Если бы не мысли о Владимире я давно бы поехал к Анне и бросился к её ногам. Но ревность, черная, как преисподняя, и ядовитая, как змея, останавливала меня. Стоило подумать о маркизе, и рядом с её нежным обликом возникало надменное лицо Корфа. Со снисходительной усмешкой оно взирало на меня, молчаливо возвещая: «Оставь свои надежды. Ты никогда не будешь любим Анной. Она навек моя».
Я пытался прогнать жестокое видение, но оно упорно возвращалось, вторгаясь в сны и тревожа явь. Дошло до того, что в каждом прохожем мне начал мерещиться покойный барон. Проходя через разношёрстную толпу, скопившуюся у порта, я заметил рубиновое кольцо на руке высокого незнакомца, и охваченный смятением, бросился к нему, стараясь заглянуть в лицо. Но людской поток разделил нас, уводя в разные стороны, и недоброе предчувствие поселилось в моей душе.
Ночью я спал особенно плохо, а поутру, увидев в зеркале своё осунувшееся лицо, принял окончательное решение. Анна станет моей женой. Нынче же мы обвенчаемся, а через неделю уедем в Париж.
По дороге в усадьбу маркизы я то и дело пришпоривал коня, торопясь к счастливому будущему. Солнечный ноябрьский день казался особенно прекрасным. Птицы пели веселее и звонче, чем обычно. Ярко-красные гибикусы приветливо кивали с зеленых холмов. Аромат олеандров кружил голову, навевая приятные мечты. Возле знакомого белоснежного особняка я спешился и, пройдя по аккуратным дорожкам цветущего сада, легко взбежал на крыльцо. Лакей собрался сообщить о моём приезде, но я прижал палец к губам, желая удивить маркизу своим неожиданным появлением. Но меня самого поджидал сюрприз.
Из распахнутых настежь дверей гостиной послышался безмятежный смех Анны. Незнакомый мужской голос весело вторил ей. Маркиза жила замкнуто, и присутствие гостя насторожило меня. Раздумывая, кто бы это мог быть, я шагнул через порог и замер, словно вкопанный. Высокий брюнет, стоящий ко мне спиной, держал на руках раскрасневшуюся Анну и что-то нежно шептал ей на ухо. Рядом жизнерадостно подпрыгивал Вольдемар и громко хлопал в ладоши. Никто из веселой компании не заметил моего появления.
Следовало представиться, недвусмысленно намекнув на своё присутствие, но, как назло, голос внезапно сел, а члены сковало непонятное оцепенение. Я стоял словно истукан и, охваченный страшным предчувствием, следил, как медленно поворачивается незнакомец, как легким движением стряхивает с высокого лба непослушную прядь волос и внимательно смотрит на меня насмешливым взглядом барона Корфа.
Виновник моих ночных кошмаров, целый и невредимый, стоял в двух шагах от меня и крепко прижимал к груди улыбающуюся Анну. Барон был немного выше и гораздо красивее, чем я воображал. Он почти не изменился с тех времен, когда великий Пуссен украшал полотно его благородным обликом. Только серебристая прядь в темных волосах и неровный шрам у виска отличали его от красавца на парадном портрете в гостиной.

Несколько мгновений мы с Владимиром обменивались напряженными взглядами. Затянувшееся молчание прервала Анна. Она приветливо поздоровалась и представила нас друг другу. Я протянул руку некстати ожившему барону, прикидывая, как бы остаться с ним наедине и посоветовать не тревожить Анну. Как бы ни любила его маркиза, отношения между братом и сестрой невозможны и принесут лишь страдания и боль.

Но разговора не вышло. Анна нежно прильнула к плечу барона и радостно сообщила, что нынче утром они с Владимиром обвенчались.
- Но позвольте, - растерянно залепетал я. – Как можно...
Анна извиняюще улыбнулась:
- Прошу прощения, от счастья я совсем потеряла голову и забыла сказать, что в моих жилах не течёт кровь славного рода Корфов. Родители Владимира приютили мою мать и, спасая от инквизиции, объявили безумной. Имя моего отца, графа де Фуа, в ту пору подвергли анафеме. Желая защитить его ещё не родившуюся дочь, Корфы предложили выдать меня за своего ребёнка. Матушка с благодарностью согласилась. Вскоре моя приемная, а потом родная мать покинули этот свет, но отец Владимира продолжал хранить секрет, заботясь обо мне, как о родной дочери.

В серебряном ларце, переданном маркизу де Лонги, были бумаги о моём происхождении. Владимир мог сразу узнать правду, но хитрый маркиз, желая ускорить выгодный для сына брак, придумал условие о венчании. Если бы старик знал, к чему приведут его интриги! Не взирая на свою расчётливость, он боготворил Андре. Весть о гибели сына убила маркиза на месте. Сраженные двойным горем дочери долго не разбирали вещи отца, а, обнаружив ларец с бумагами и надписью «для барона Корфа», отложили свёрток в сторону, собираясь со временем переслать его мне, да так и забыли, занявшись более важными, по их мнению, делами.

Лишь недавно чудом выживший Владимир смог добраться до родного Лангедока и узнать правду. Страшно подумать, что тайна могла остаться нераскрытой. Но теперь всё позади, - произнесла Анна, посмотрев на мужа влюбленным взглядом. - Мы вместе и ничто не сможет нас разлучить.
Барон улыбнулся ей широкой мальчишеской улыбкой и ещё крепче прижал к себе.

Я не был ангелом, чтобы радоваться чужому счастью, навек потеряв своё. Мои поздравления прозвучали вымученно. От приглашения отобедать я вежливо отказался, сославшись на заботы, связанные с отъездом, и сообщил, что заглянул проститься. Корфы вышли в сад, провожая меня. Я ласково обнял расшалившегося Вольдемара и порывисто поцеловал ладонь Анны, понимая, что расстаюсь с маркизой навсегда. Барон протянул мне руку, благодаря за заботу о жене и сыне. Я пробормотал, что был рад оказаться полезным, и, стараясь скрыть своё отчаяние, задал первый пришедший на ум вопрос:
- Не нашлось ли в серебряном ларце тайной реликвии катаров?
Владимир бросил быстрый взгляд на Анну и серьёзно покачал головой:
- Четыре столетия назад в огне Монсегюра погибли последние катары. С ними сгорели все их секреты.
Я машинально кивнул. Судьбы катарских реликвий не волновали меня. За один ласковый взгляд Анны я отдал бы любую святыню, но глаза новоиспечённой баронессы Корф смотрели только на мужа. Любуясь её сияющим от счастья лицом, я с горечью подумал, что вряд ли Анна заметит исчезновение незваного гостя. Предположение было верным. Доехав до края сада, я оглянулся в последний раз и с тоской увидел, как молодожены целуются, забыв обо всем на свете. Не желая мучиться, наблюдая чужое счастье, я резко пришпорил коня, уносясь прочь. Но от себя не убежишь...

Идиллическая картина долгие годы стояла у меня перед глазами, терзая сердце и бередя душу. Любовь к Анне обернулась десятилетием отчаяния и мук. В объятиях самых прелестных женщин я не мог забыть прекрасной маркизы. До сих пор при воспоминании об Анне у меня начинает ныть сердце, – грустно вздохнул герцог, поворачиваясь к внуку. – Судьба сжалилась надо мной. Спасая Софи от отвратительного брака, я сам женился на ней. Твоя бабушка оказалась необыкновенной женщиной. Она сумела вылечить мою душу и вернула к жизни. Но не всем так везёт... Мишель, ты всегда понимал меня с полуслова. Думаю, печальная история многое тебе подсказала. Прошу, пока не поздно, перестань встречаться с графиней. Забудь бесплодные надежды и начни новую жизнь.

Молодой виконт, потрясённый невероятной историей, серьёзно кивнул головой.
- Я понял. Можешь не беспокоиться. Я не повторю твоей ошибки.
Герцог облегчённо улыбнулся, прощаясь с внуком. Хлопнула дверь. Старик вернулся к мемуарам, с грустью вспоминая былые годы, а молодой виконт пришпорил нетерпеливо гарцующего коня и мысленно кивнул деду.
- Я не повторю твоей ошибки. Графиня откроет мне свой секрет, и что бы она ни сказала, мы обвенчаемся в тот же день.

КОНЕЦ

К другим рассказам