Грустный разговор про Лангедок сблизил нас с Анной. Тихая нежность поселилась между нами, подарив мне надежду на иные, совсем не дружеские отношения. Мы стали чаще встречаться и меньше говорить. Но молчание не тяготило нас. Было легко и приятно понимать друг друга без слов. Мимолетный взгляд значил больше цветастых фраз. Ласковая улыбка согревала сильнее, чем пылкие тирады.
Никогда мне не было так хорошо, как в те дни. Счастье переполняло меня, заставляя любить весь мир. Я не ходил, а летал, ощущая, как за спиной растут и наполняются силой невидимые крылья. Стоило только подумать и всё получалось без усилий и хлопот, словно я попал в волшебный сон.
Светлая полоса в моей жизни совпала с долгожданным Пиренейским миром. Закончилось многолетнее кровопролитие. Колонии, измученные жестокой войной, впервые за долгие годы вздохнули свободно. Французским поселениям больше не грозили набеги неприятеля, моряки могли свободно пускаться в плавание, не опасаясь испанских кораблей.
Под грохот праздничных фейерверков я получил пакет с королевским посланием. Его величество благодарил меня за верную службу и ждал в Париже. Королевское приглашение равносильно приказу. Больше я не мог откладывать объяснение с Анной. Пришло время сделать предложение руки и сердца и либо стать счастливейшим из смертных, либо навсегда расстаться с надеждой на любовь маркизы. Призвав на помощь всё своё мужество, я приказал подать парадный мундир и, понимая, что сегодня решится моя судьба, поехал к Анне.
Вольдемар радостно выбежал мне навстречу. С каждым годом озорник всё больше походил на дядю, чей прекрасный облик, запечатленный кистью великого Пуссена, украшал фамильную галерею. Стоило взглянуть на портрет и становилось ясно, от кого малыш унаследовал упрямый лоб, насмешливые скулы и выразительные серые глаза. Мужественная внешность барона Корфа относилась к категории тех, что так сильно пленяют женщин. Я не сомневался - скоро Вольдемар подрастет и, идя по стопам дяди, разобьет немало сердец.
Анна вышла следом за сыном и замерла, заметив мой торжественный вид. Лёгкая тень на миг набежала на её прекрасное лицо и тут же исчезла, уступив место радушной улыбке. Мы поздоровались. Не в силах вести светскую беседу, я сообщил, что получил приказ вернуться во Францию и попросил Анну о разговоре наедине. Маркиза не стала задавать вопросов и, отпустив сына гулять в саду, проводила меня в гостиную.
Стояла поздняя осень, в Колонии больше похожая на ласковое нормандское лето. Окна были широко распахнуты, и прохладный ветер слегка покачивал лёгкие белые шторы. Чувствуя, что с каждой минутой моя решимость тает, я стремительно опустился на колено и предложил Анне руку и сердце. Несмотря на волнение, мои слова лились легко и свободно. Я клялся в вечной любви и умолял побледневшую маркизу стать моей женой. Выслушав страстное признание, Анна виновато посмотрела на меня.
- Мишель, Вы бесконечно дороги мне. Даже не знаю, как я и Вольдемар переживём разлуку с Вами. Но я не могу сказать Вам «да», потому что люблю другого человека.
- Анна, но ведь его нет на свете, - возразил я.
- Да, но жива моя любовь.
Я был готов к подобному ответу и стал пылко уверять, что готов любить за нас обоих. Что для совместного счастья со стороны маркизы будет достаточно простой симпатии. Но она грустно покачала головой.
- Милый герцог, в моей жизни есть тайна, узнав которую, Вы сами передумаете соединять наши судьбы. Прошу Вас, поверьте на слово и смиритесь с отказом.
Я упрямо замотал головой и поклялся, что люблю маркизу и готов принять её со всеми тайнами, грехами и бедами.
- Анна, не нужно ничего рассказывать. Вам хорошо рядом со мной, а я не могу жить без Вас. Умоляю, забудьте прошлое и подумайте о том, какая счастливая семья получится из нас троих. У Вольдемара будет не только любящая мать, но и заботливый отец.
Маркиза вздохнула. Было видно - мои слова тронули её сердце. Медленно встав с кресла, она подошла к окну и несколько минут стояла, глядя на цветущий яркими красками сад. Я терпеливо молчал, понимая, что маркиза колеблется, не зная, что ответить. В этот миг Вольдемар с громким кличем пронёсся мимо, догоняя долговязого пса, и Анна решилась. Она резко захлопнула окно, повернулась ко мне и дрогнувшим голосом сказала, что хочет открыть мне свою тайну.
- Мне нелегко вспоминать, поэтому начну издалека. Вы знаете, я родилась и выросла в Лангедоке. Моя мать покинула свет, когда мне исполнилось три года. Умерла и она, и неродившийся младенец. Мы с десятилетним братом остались на попечении убитого горем отца. Потеря сильно сблизила нас. Владимир, который раньше не обращал внимания на малолетнюю сестру, начал заботиться обо мне, старался приласкать и утешить. Помню, как вечером, когда я подолгу не могла уснуть, он приходил ко мне, садился у изголовья кровати и рассказывал весёлые сказки, заставляя забыть о страхах и бедах.
Постепенно отец вернулся к жизни и занялся нашим воспитанием. Если со мной он всегда был бесконечно нежен и терпелив, то в воспитании Владимира порой казался чересчур резок и строг. Но брат не обижался и позднее говорил, что твёрдая отцовская рука удержала его от многих бед. Владимир действительно был изрядным повесой и не раз вытворял невероятные шалости, от которых то смеялись, то плакали окрестные жители. Отцу приходилось разбираться с ворохом претензий и жалоб, к которым через несколько лет прибавились стоны девиц с разбитыми сердцами. Неудивительно, что едва Владимиру исполнилось шестнадцать, отец отправил его в Париж, надеясь, что энергия сына найдет достойное применение на королевской службе.
Я со слезами провожала любимого брата, спешившегося оставить отчий дом. На прощание Владимир нежно приподнял меня и расцеловал в обе щёки. – Не грусти, куколка, - весело пощекотал он кончик моего носа. – Подрастай и приезжай в Париж. Я найду тебе самого лучшего жениха.
Я недоверчиво всхлипнула: - Самый лучший это ты.
Брат рассмеялся: - Обещаю, твой избранник будет не хуже.
Я долго смотрела вслед Владимиру, глотая горькие слёзы и понимая, что сегодня вечером мне никто не расскажет весёлую сказку.
Брат редко баловал нас письмами, но мы знали - он благополучен. Близкий друг моего отца, взявший Владимира под своё покровительство, сообщал нам о его успехах и прочил блестящее будущее. Верная служба королю не помешала брату с головой окунуться в столичную жизнь. Слухи о его амурных победах скоро долетели до нашей провинции, заставив отца поволноваться. Строгое письмо с приказанием умерить свой пыл настигло брата не в самый весёлый момент. Повздорив из-за дамы, он вызвал на дуэль особу королевской крови. Поединок, в котором Владимир победил и великодушно подарил противнику жизнь, не удалось сохранить в тайне. Разразился скандал. Брату пришлось покинуть Париж и отправиться в Новый свет. Нелегкая жизнь в Колонии изменила легкомысленного повесу. Он повзрослел и ценою упорных трудов устроил поместье, в котором я сейчас живу. Но главным для Владимира стала служба на благо Франции. Вы ведь знаете, сколько усилий он приложил, чтобы избавить Колонию от предателя.
Скучая по Владимиру, батюшка радовался произошедшим в нем переменам и гордо рассказывал знакомым об успехах сына. Вскоре после отъезда Владимира в Новый свет у отца появился постоянный собеседник и партнёр по шахматам. Его давний друг, маркиз де Лонги получил наследство и поселился неподалёку от нас. Вдовый маркиз воспитывал четырёх дочерей и сына. Я искренне обрадовалась новым подругам, а восхищённые взгляды Андре де Лонги, служившего у герцога Тулузского и приехавшего навестить престарелого отца, подсказали мне, что детство прошло. Вернувшись из гостей, я долго разглядывала юную красавицу, кокетливо глядевшую из зеркала, и с волнением думала о новой встрече с Андре. Молодой маркиз произвёл на меня впечатление. Он был обаятелен, кареглаз, чудесно пел старинные баллады, а главное красиво и пылко говорил о своих чувствах ко мне.
Представляя себя взрослой дамой, я с удовольствием принимала ухаживания Андре и не заметила, как наши родители начали поговаривать о свадьбе. Заботящийся о многочисленном семействе маркиз де Лонги радовался, что невеста принесёт сыну хорошее приданное, а отец, занятый делами поместья, был доволен, что устроит мою судьбу, не вывозя в суетливый и шумный свет.
Ободренный родительским одобрением Андре предложил мне руку и сердце, и я не нашла причин для отказа. Помолвку назначили на июнь, но в последний день мая батюшка сильно занемог. Приехал доктор и велел готовиться к худшему. Приговор лекаря прозвучал, как гром среди ясного неба. Отец был терпелив и никому не говорил о больном сердце.
Срочно послали письмо Владимиру, но путь до Нового света долог. Похороны прошли без брата. Перед смертью батюшка благословил меня и сказал, что оставил маркизу де Лонги важный пакет для Владимира. Я удивилась, почему столь простую обязанность не доверили мне, но отец ласково объяснил, что не хочет подвергать меня пусть даже небольшой опасности.
– Довольно того, что ты скажешь Владимиру, что серебряный ларец у маркиза и тот отдаст его, когда наступит срок. И помни, никто, даже твой исповедник не должен знать о моих словах.
Услышав об исповеди, я вспомнила покойную графиню де Фуа и с внезапной дрожью вообразила, что отец хранил святыню катаров. Спросить, верна ли догадка, мне не пришлось. Отец крепко сжал мою руку и, велев во всем слушаться Владимира, навсегда закрыл глаза...
Моё горе было больше вселенной. Лишь после смерти отца я поняла, как много он значил для меня. После его ухода мир стал чужим и враждебным. Всё казалось фальшивым: и нежное сочувствие Андре, и навязчивые заботы старого маркиза, и грустные взгляды подруг. Я замкнулась в своём одиночестве, наотрез отказавшись от чьей-либо помощи. Старый маркиз обиделся и заявил, что одной мне не справиться с поместьем, но я не раз помогала отцу и была уверена в своих силах. Заботы о хозяйстве помогли пережить первые, самые трудные дни. Я работала не покладая рук, с упрямой гордостью думая, что к приезду Владимира приведу поместье в идеальный порядок.
Мы не виделись с братом семь лет, но я не сомневалась, что как прежде дорога ему. Надежда на скорую встречу согревала мои одинокие дни. Только с Владимиром я могла разделить своё горе. Только он, всей душой любивший отца, мог понять, как безмерна моя потеря. Почему-то мне казалось, что брат приедет на рассвете, и каждое утро, поднявшись затемно, я приказывала седлать рыжую кобылку и отправлялась его встречать. К поместью вела единственная дорога, и мы не могли разминуться. Я пускала лошадь в галоп, подставляя щёки холодному утреннему ветру, и жадно вглядывалась вдаль, ища знакомого всадника.
Брат приехал, когда прошли все сроки, высчитанные мною. Мы встретились на вершине холма, заметив друг друга в последний миг. Дорога резко поднималась вверх, и Владимир появился словно из-под земли. В лучах восходящего солнца он казался волшебным Лоэнгрином, спешившим на помощь прекрасной даме. Несколько мгновений я стояла, во все глаза разглядывая возмужавшего брата и понимая, что на свете нет никого лучше него. Потом, словно по уговору мы медленно сблизили лошадей, и Владимир обнял меня, бережно вытянув из седла и посадив перед собой. Я положила голову ему на плечо и блаженно молчала, от радости не находя слов. Моё одиночество закончилось. Отныне рядом была родная душа, которой можно доверить всё. Я открыла рот, чтобы сказать об этом Владимиру и вдруг ощутила прикосновение его губ.
Поцелуй был совсем не братским. Дыхание у меня перехватило, голова закружилась, и я пришла в себя, лишь когда поняла, что полулежу в объятиях Владимира, а его горячие губы жадно целуют моё обнажившееся плечо. Громко вскрикнув, я начала вырываться. Брат тотчас отстранился и, шумно вздохнув, извинился за свою нетерпеливость. Я испуганно молчала, ничего не понимая, а Владимир снова притянул меня к себе и, ласково заглянув в глаза, предложил немедленно обвенчаться в церкви, находящейся неподалёку в его поместье.
Я застыла от изумления и вдруг сообразила, что после долгой разлуки Владимир не узнал меня. Случилось глупое недоразумение, которое надо скорее исправить.
- Владимир, это же я, Анна! Твоя сестра! Ты не узнаешь меня? – спросила я побледневшего брата.
Владимир нахмурился и, приподняв меня за плечи, с недоверием вгляделся в моё испуганное лицо. Растерянность, изумление, боль, - молнией мелькнули в его серых глазах. Расстроившись, что огорчила любимого брата, я виновато залепетала.
- Неудивительно, что ты ошибся. Мне следовало сразу назвать себя. Девятилетняя малышка стала взрослой дамой. А как изменилось поместье! Поедем, я всё тебе покажу...
Сзади раздался конский топот и скрип колёс. Слуги Владимира торопились догнать хозяина. Брат оглянулся и пришпорил жеребца. Мы стремительно понеслись к родному дому. Рыжая кобылка рванула следом. Холодный ветер хлестнул меня по лицу, пылающему от стыда и смятения. Вспоминая недавний поцелуй, я винила себя в случившемся, с тоской понимая, что у нас с Владимиром не получится прежних, простых и доверчивых отношений. Я не смогу прижаться к его плечу, не вспомнив сегодняшнего поцелуя. Нелепое недоразумение разрушило нашу дружбу.
