Суматошное утро заставило забыть вчерашние переживания. Сломавшийся будильник подарил мне лишние полчаса сна, но оставил без привычной чашки кофе. Собравшись по-военному быстро, я метеором выскочила из дома, на ходу решая, куда бежать – к остановке троллейбуса, идущего прямо к моей музыкальной школе, или всё же не рисковать и поехать с пересадкой на метро. Среди глобальных задач вчерашний рыцарь с белоснежным шлейфом был безнадежно забыт.
Не вспоминала я о Мише и на уроках. Отвыкшие за лето от дисциплины ученики отвлекались и шалили, не желая усваивать новый материал. На последнем уроке младший класс так расхулиганился, что пришлось вызывать зачинщиков к доске, грозить звонками к их родителям, а под конец прибегнуть к недавно вычитанному приему. На доске я нарисовала мелом улыбающийся рот с зубами и за каждую ошибку начала стирать по зубу. В восьмилетнем возрасте тема щербатых ртов актуальна, как никогда, и мера возымела действие.
Из школы я шла, торжествуя не меньше, чем укротительница, приручившая стаю голодных тигров, и даже не заметила вчерашнего знакомого, стоящего у ворот с букетом белых роз.
- Анна, здравствуйте! – от неожиданности я вздрогнула и собралась сказать любителю сюрпризов пару ласковых слов, но белоснежный шлейф мягко скользнул перед моими глазами, заставляя завороженно притихнуть.
Михаил Репнин собственной персоной стоял передо мной и блаженно улыбался, словно его чем-то опоили. Важно шествовавшая мимо завуч Инесса Павловна многозначительно пожелала нам приятного вечера. Понимая, что ещё немного, и мне придется отвечать на её назойливые расспросы, я сдержанно кивнула и, взяв за руку своего белоснежного рыцаря, потянула его прочь от музыкалки.
Он послушно зашагал рядом, даже не думая сопротивляться. Ладонь у Миши была мягкой и прохладной, розы источали нежный аромат, а любопытные коллеги больше не попадались на моем пути. Добравшись до относительно безопасного сквера, я немного успокоилась и повеселела, но всё же следовало расставить точки над “i” и объясниться с витающим в небесах Репниным.
- Михаил, Вы ставите меня в неудобное положение. Я не встречаюсь с бой-френдами своих подруг. Напрасно Вы расстраивали Лизу, расспрашивая обо мне, - я строго посмотрела на безмятежно улыбающегося Репнина, ожидая, что он смутится, но белоснежный рыцарь протянул мне букет и уверенно качнул головой.
- Лиза никогда не была моей девушкой. Мы друзья, но не более. И я ни о чем её не расспрашивал. Вы учили музыке Соню. Несложно догадаться, что она ходила в ближайшую от дома школу. Остальное было делом техники. Мой банк недалеко, и весь обед я простоял под воротами, поджидая Вас. Неужели придется возвращаться на кредитный комитет, не увидев Вашей ослепительной улыбки.
Он обезоруживающе развел руками. Белоснежный шлейф качнулся в такт его словам. Я не выдержала и улыбнулась.
- Так гораздо лучше, - повеселел мой собеседник. – Теперь занудное заседание покажется мне веселым пикником. А если Вы кивнете и разрешите мне встретить Вас завтра возле школы, я одобрю все кредиты под самые доступные проценты. Честное банкирское, - он изобразил пионерский салют и задорно посмотрел на меня.
- Придется пожалеть Ваших заемщиков, - вздохнула я, поддаваясь его беспечному напору. В конце концов, белоснежный рыцарь сам признался, что не был Лизиным бой-френдом, а значит ничто не мешало нашим встречам.
Мои вчерашние переживания стали казаться мне наивными и смешными. Рядом с Михаилом всё было легко и просто. Захотели – и познакомились. Увиделись – стали встречаться.
Две недели ежедневных свиданий не изменили беспечной беззаботности, витающей между нами. Мы гуляли по осенней Москве, болтали обо всем на свете, ходили на выставки или сидели в кафешках, уютно устраиваясь на открытых террасах. Бабье лето было в разгаре. Ласково светлило солнце, ветер гонял листья по тротуару, и казалось, что сама погода благоволит нам. Даже Лизины обиженные угрозы не могли меня задеть.
Сонина сестра несколько раз звонила мне, а потом подстерегла у выхода из школы и стала упрекать, что я околдовала Михаила. Более нелепого обвинения я в жизни не слыхала и так беспечно рассмеялась в ответ, что Лиза сникла и, осекшись на полуслове, зашагала прочь. Глядя ей в след, я невольно ощутила свою вину, но тут же одернула себя, напоминая, что Миша сам решает, с кем ему встречаться, и нет ничего плохого в том, что я понравилась ему. Уговоры помогли, но осадочек остался. Только рядом с моим белоснежным рыцарем я снова почувствовала себя беззаботной и счастливой. Даже хмурая погода не могла меня смутить и заставить отказаться от прогулки по Арбату.
Небо было затянуто серыми стальными облаками, но дождь, которым грозили все прогнозы, к нашей радости не начинался. Мы бродили по арбатским переулкам, разглядывая особнячки с причудливой лепниной, рыцарями и кариатидами. Дом Пушкина, Загряжских, Лермонтова. Сгущающиеся сумерки, словно по волшебству, стирали приметы современной Москвы. Город становился ветхозаветным, давним, в куполах церквей с иконами над входом в храм и в огоньках старинных фонарей. Казалось, сейчас, как в песне Окуджавы, из дома выйдет беспечно помахивая тростью сам Александр Сергеевич, а из-за поворота к нему шагнет Михаил Юрьевич, ещё не юнкер, а студент. И встреча поэтов состоится.
На углу Арбата и Серебряного переулка Миша купил букетик фиалок и, целуя мне руку с галантностью бывалого гусара, начал говорить витиеватый комплимент. И тут раздался оглушительный грохот, сверкнула молния, и с неба хлынул дождь. Мой предусмотрительный кавалер быстро раскрыл надо мною зонтик , жалея, что припарковал автомобиль слишком далеко и, добираясь к нему, мы можем промокнуть. Словно подтверждая его слова, порыв ветра вывернул спасительный зонт, и вправляя его обратно, мы стали мокрыми, как мышки. Вдобавок к свалившимся в прямом и переносном смысле на наши головы несчастьям, к дождю прибавился никем не ожидаемый град размером с грецкий орех. Похожий на снежные ягоды, он больно хлестнул меня по ноге, заставив громко ойкнуть. Мы огорченно спрятались под узеньким навесом у подъезда, понимая, что от града наш зонтик не спасет. Миша начал нервничать.
- Как назло ни одной кафешки рядом, а ты совсем промокла, - переживал он. – Так и заболеть недолго. Я кивнула, переживая за свой голос, о котором легкомысленно забыла. Что скажет мой профессор, когда завтра на уроке я прохриплю заготовленную руладу?
Ужас, отразившийся на моем лице, подтолкнул Мишу к решительным действиям. Он оглянулся по сторонам и, сердясь на себя, воскликнул:
- Ну я и болван! Мы же возле дома Корфа! Даже если Владимира нет дома, я знаю, где лежат ключи. Идем скорее!
Он потянул меня за руку в соседний переулок. Короткая перебежка и мы оказались под высокой аркой, перегороженной резной решеткой. Пока Миша набирал код, ярко сверкнула молния, и наверху на стене я увидела старинный герб с золотой лилией на красном фоне*.
Решетка открылась без всякого таинственного скрипа, и мы вошли во внутренний двор. Дом был небольшим, но всё же двухэтажным, и я ожидала увидеть у двери список жильцов и кнопку домофона, но Миша протянул руку к стене, немного пошарил в незаметном на первый взгляд углублении и вытащил ключи.
- Владимира нет, но так даже лучше, - с непонятным облегчением проговорил он. Словно споря с его словами, снова сверкнула молния и красиво окрашенный баритон за моей спиной насмешливо спросил:
- Так-таки лучше?
Миша вздрогнул:
- Вовка, чертяка! Умеешь ты подкрадываться. Так и заикой стать недолго.
Я повернулась и увидела высокого широкоплечего мужчину. В темноте не было видно, какого цвета его шлейф, но высвеченное молнией мужественное, почти суровое лицо выглядело взрослее Мишиного, хотя по его рассказам я знала, что они с приятелем ровесники.
- Владимир Корф, - представился он и уверенно склонился к моей руке. Поцелуй не был галантным, как у Миши. Казалось, новый знакомый пробует меня на вкус. – Какой сюрприз! А я считал рассказы о семицветках страшными тетушкиными сказками, - добавил он негромко, так что было слышно мне одной. Я вздрогнула, подняла глаза и в свете новой вспышки молнии со страхом обнаружила, что шлейф у Корфа черный, словно ночь.
--------------------------------
* Герб баронов Корфов
