Статная и рослая, как гренадер, Полина снисходительно взглянула сверху вниз на хрупкую Анну.
- Много ты, мелкая, в мужиках понимаешь! Вся любовь между ног у них болтается, а нежности да признания нужны, чтобы девку в постель завалить.
Анна гордо вскинула подбородок.
- Что за чушь! Пропусти, я хочу уйти.
Но Полина раскинула руки, загораживая узкий выход из кухни: здоровая девка, мужику не подвинуть.
- Нет уж, чистоплюйка, ты послушай, а потом спорь. Не знаешь ничегошеньки, а судить берешься. Между ног у мужиков отросток торчит, маленький, как червяк, под штанами не углядишь, но ежели понравится мужику девка, отросток разом набухнет и станет размером с большую палку. И тогда мужику на всё плевать, лишь бы вставить эту палку девке промеж ног. Вот тебе и вся любовь.
Анна залилась стыдливым румянцем.
- Полина, перестань. Противно слушать.
Горничная бесстыдно ухмыльнулась: - Слушать может и противно, а как засадят тебе – так охнешь, а потом от сладости застонешь.
Понимая, что нахалку не остановить, Анна прижала ладони к ушам, и бесстыжий голос Полины стал едва различим. Горничная разглагольствовала ещё с минуту, но Анна не слышала ничего. Последнее время Полина проходу ей не давала своими откровениями. Бесстыднице, ставшей любовницей управляющего, хотелось выговориться, но откровенничать с другими бабами она не решалась, боясь огласки. То ли дело Анька. Эта тихоня никому не проболтается. Всё в себе унесет.
Полины откровения прервала Варвара. Она ткнула горничную в широкую спину и строго потребовала: - Ну-ка, девка, посунься. Дай старшим пройти. А тебя, Аннушка, Иван Иваныч кличет. Молодой барон приехал. В гостиной они сидят.
Анна стремглав выскочила из кухни, радуясь избавлению от бесстыжей Полины. Что за глупости она бормотала? Какая палка? Разве такое может быть правдой? Чтобы чему-то вырасти надо немало лет. За последние два года Анна всего на полвершка вытянулась, а уж как хотелось стать выше. Слишком маленькая она. До плеча Владимиру едва достает. Попробуй, погляди на молодого барона свысока, когда он тебя насмешками изводит. И чего ему в столице не сидится? Опять на выходные в имение приехал. Веселился бы на балах. Говорят, у Владимира каждый месяц новый роман. Неужели со своими дамами он вытворяет то, что рассказывала Полина?
Отгоняя неприличные мысли, Анна напустила на себя послушный, но строгий вид, и плавно вошла в гостиную.
– Добрый день, Владимир! С приездом! Вы искали меня, дядюшка?
Приседая в реверансе, Анна опустила глаза и невольно наткнулась взглядом на выпуклость между ног молодого барона, хорошо заметную под облегающим мундиром.
- Господи, куда я смотрю, - ужаснувшись, упрекнула она себя, торопливо отводя взгляд и краснея, как маков цвет.- Не дай бог, Владимир заметит! И так он с утра до вечера насмешничает надо мной, а тогда точно со свету сживет.
Но молодой барон не спешил с очередной издевкой. Слишком необычной казалась ему сегодняшняя Анна. Прежде отцовская воспитанница встречала его постной миной и елейным голоском, раздражая подчеркнутым равнодушием. Но сейчас она раскраснелась и смутилась, сделавшись ещё милее и заставив молодого барона сказать нежданно нежные слова:
- Добрый день, Анна! Вы стали ещё прекраснее. Глаз не отвести.
Иван Иванович самодовольно усмехнулся, словно комплимент сказали ему.
- Ты тоже заметил, как похорошела Анечка? А если бы ты слышал, как она поет!
Против обыкновения молодой барон не скривился, а дрогнувшим голосом попросил:
- Пожалуйста, спойте для нас, Анна.
Воспитанница барона послушно села за рояль и, перебирая клавиши, запела недавно разученный романс. Подошедший Владимир склонился, помогая перелистывать ноты, и Анна едва не зажмурилась, боясь, что глаза подведут её, опять уставившись туда, куда глядеть нельзя.
Романс удалось благополучно допеть, но испытания не кончились. Наслаждающийся непонятным смятением отцовской воспитанницы Владимир галантно склонился и пригласил её на прогулку. Радуясь миру в семье, Иван Иванович одобрительно кивнул:
- Пройдитесь, дети, перед обедом или на лодке в пруду покатайтесь, а я немного вздремну. День теплый, солнечный, к чему вам дома сидеть.
Всю прогулку Анна отвечала невпопад, не в силах забыть откровения Полины. Но Владимир не обижался. Оговорки отцовской воспитанницы казались ему прелестными, растерянная улыбка приводила в восторг, а огромные глаза, которые она смущенно отводила, заставляли сердце сжиматься от счастья. До вечера он не расставался с Анной, выдумывая предлоги, чтобы побыть с нею наедине. Ах, если бы он мог не разлучаться с красавицей и ночью!
Но сгустившаяся темнота развела их по разным спальням, и возбужденный барон долго ворочался, не в силах уснуть. Растревоженная Анна тоже не могла сомкнуть глаз. Она лежала, перебирая в памяти прошедший день, пока за полночь не провалилась в пугающий кошмар.
Поначалу сон казался милым. Анна гуляла в тенистом парке, вдыхая аромат цветущих роз. Как вдруг она услышала протяжные стоны и, бросившись на помощь, очутилась на залитой солнцем поляне, в центре которой, раскинувшись в густой траве, лежал Владимир. Между ног барона высился огромный сук, причиняющий несчастному немалые страдания. Приподняв голову, Владимир негромко простонал: - Помоги мне, скорее. – Анна замерла, со страхом разглядывая огромный сук и понимая, что умрет от боли, если позволит барону сделать то, о чем рассказывала Полина. Но несчастному становилось всё хуже. Глаза его потемнели, наполняясь нечеловеческой мукой, и Анна решилась. Скинув легкое платье, она коснулась твердого сука и, приставив к себе, застонала от боли…
Страшно подумать, что могло привидеться ей дальше, но жалобный вскрик оборвал мучительный кошмар, и Анна, дрожа, присела на кровати. Сердце колотилось, как бешеное. Во рту пересохло. Осознав, что видела недобрый сон, она облегченно вздохнула и, ругая болтливую Полину, пошла на кухню, выпить Вариного компоту.
В доме царили покой и нега, но стоило Анне приблизиться к спальной молодого барона, как протяжные стоны, похожие на слышанные во сне, прорезали тишину. Испугавшись, Анна подбежала к кровати Владимира и усмехнулась собственным страхам. Барон мирно спал, обхватив руками белоснежную подушку. Беспокойство было ложным. Анна шагнула, собираясь уйти, но виновник её тревог вздохнул и, повернувшись на спину, ненароком откинул одеяло. Как назло в этот миг яркий месяц выглянул из-за облаков, и нагое тело Владимира предстало перед Анной во всем своем великолепии.
Следовало бежать, а она застыла, не в силах отвести взгляд. Мало сказать, что барон был прекрасен. Он походил на античного бога, сводящего с ума обычных смертных. Изящество и сила сливались в нем в единое целое, заставляя с восторгом следить за каждым изгибом мощных мышц. Но великолепнее всего было то, что пугало Анну во сне. Оно гордо вздымалось над телом барона, ни капли не напоминая неровный и страшный сук. Скорее это походило на неведомое оружие, опасное и живое. Оно медленно покачивалось, пугая и маня.
Не в силах противиться соблазну, Анна, словно завороженная, протянула руку и коснулась упругой плоти, горячей и нежной, как щёлк. И осознав, какую непристойность натворила, испуганно отдернула ладонь, ощущая себя преступницей. Теперь всю жизнь придется краснеть от стыда и замаливать грехи, пытаясь разобраться, что на неё нашло. Ругая себя, Анна виновато отвернулась, собираясь уйти, но было поздно. Владимир недовольно пробурчал во сне и, повернувшись на бок, притянул её к себе.
- Анна, - обожгло щёку его горячее дыхание. Несчастная похолодела, решив, что барон проснулся, и позорный секрет раскрыт, но Владимир спал, прижимая её к себе. Дождавшись, когда сердце перестанет колотиться, как бешеное, Анна попыталась выскользнуть из мужских объятий и тихо уйти к себе. Но руки Владимира держали её слишком крепко, и разомкнуть их незаметно не получалось. Боясь разбудить барона, пленница успокоительно сказала себе, что подождет, пока он повернется на другой бок и сам выпустит её на волю.
Решение казалось верным, но, словно назло, Владимир не шевелился. Он лишь сильнее прижимал пленницу к себе, и раскрасневшаяся Анна со стыдом и блаженством ощущала, как упругая плоть, чуть подрагивая, упирается ей в спину, а бесстыдные мужские руки ласкают её колени, ненароком задирая невесомую сорочку. К счастью, барон не просыпался, и надежда освободиться оставалась. Анна сжала губы, приказав себе терпеть, и принялась подсчитывать летние звезды, ярко сияющие в распахнутом окне. Дойдя до тысячи, она прикрыла глаза, собираясь немного отдохнуть, и не заметила, как задремала.
Анне снился приятный сон. Руки Владимира бережно ласкали её, делаясь всё смелее, и она послушно открывалась им навстречу. Голова кружилась от блаженства. Губы таяли от долгих поцелуев. Сердце сжималось от бархатного мужского голоса, нежно твердящего её имя. - Аня, Анечка, любимая моя. – Вот он развел её покорные колени, и упругая плоть коснулась нагого тела, заставляя дрожать от восторга. Анна вздохнула и сама качнулась ей навстречу, прогоняя мучительный жар. И внезапная боль явилась избавленьем.
Словно издали Анна услышала свой жалобный стон и виноватый голос Владимира: - Ангел мой, потерпи. Скоро боль пройдет. – Боясь поверить, Анна распахнула глаза и встретила счастливый взгляд Владимира. – Девочка моя, - он медленно качнулся в ней и самодовольно повторил, - Моя. Отныне и навсегда. – и, сгорая от стыда, Анна в смятении шепнула: - Так это был не сон? – Владимир покачал головой: - Это сон. Лучший сон, который я видел в своей жизни. И он будет нам сниться каждую ночь. – Анна хотела возразить, но губы Владимира завладели её губами. Он плавно шевельнулся, заставляя упрямицу позабыть обо всем. И снова став покорной пленницей, она вернулась в счастливый сон…
Завистливо разглядывая нарядную новобрачную, Полина ехидно шепнула: - Ну что убедилась? Я права? Любовь-то живет между ног?
Анна с улыбкой покачала головой: - Любовь живет в нас самих. А остальное нужно, чтобы лучше почувствовать друг друга. Когда-нибудь, Поля, ты это поймешь.
КОНЕЦ
