- Володя, ты хоть понимаешь, что сделал твой отец? Год назад, когда князь Долгорукий был жив, мы всё могли исправить и рассказать ему об Анне. А что теперь? Нет никаких серьезных доказательств. Предлагаешь дочке князя остаться вольноотпущенной?
Мишка горячится, а я молчу, раскуривая трубку. Что тут скажешь? Мой старик немало начудил. Подобрал дворовую сиротку и растил её, как дочь, а родного сына не замечал. Напрасно я старался привлечь его внимание. Когда на смертном одре отец заговорил об Анне, я с тоскою отвернулся, понимая - даже тут он думает о ней, а когда прислушался, чуть не завыл от боли. Анна, которую я считал своею собственностью, которую дразнил стекляшкой, подделкой под алмаз, оказалась дочкой князя. Спасая брак приятеля, решившего оставить семью ради любовницы, мой отец забрал новорожденную, сказав родителям, что девочка мертва. По поводу последнего он сильно переживал, прося прощения у Анны, которое немедля получил. Они на пару прослезились, а я сидел, как истукан и думал, что всё потеряно. Отца не станет, и Анна тотчас же меня покинет. Вольная получена, и в доме её ничто не держит. Я сделал всё, чтобы отцовская воспитанница возненавидела меня. Пугал, высмеивал и не давал проходу. А как ещё, скажите, вытравить из сердца запретную любовь? Ведь я считал, что мы неровня и что мои мечты, всю жизнь пробыть с взвеянным папашей совершенством, - болезненная блажь, позорная для дворянина.
- Я князь и не могу жениться на бывшей крепостной! – мой друг переживал о том же самом, но у разумного Мишеля всегда легко и просто находился выход. Вот и сейчас он предложил: - Володя, ты должен нам помочь! Признаешь Анну своей сестрой? Твой отец воспитывал её, как дочь. Любой поверит, что она ему родная. Ну что же ты молчишь?
Мишелю крупно повезло, что у меня язык прилип к гортани. Иначе бы он сполз со стула, услышав мои соображения по поводу «сестры». Отличная идея назвать сестрою ту, которой бредишь по ночам и, обрывая простыни, во сне ласкаешь: нагую, томную, покорную в твоих руках. Ту, о которой мечтаешь каждый день, не смея показать ни капли чувства. Я мог бы многое порассказать, но, обретя дар речи, лишь возразил:
- Мишель, ты просишь о невозможном.
И тут сорвался мой благоразумный друг. Тряхнув меня за плечи, он закричал:
- О невозможном? Я знал, что ты бездушный эгоист, но чтобы пожалеть для друга такую малость! Скажи, за что ты ненавидишь Анну?
Наивный Мишка! Я сотни раз пытался это сделать, но выходило плохо. Как можно ненавидеть ангела, слетевшего на землю? Светловолосое видение, прекрасное, как утро мая? Мечту из радости и солнечных лучей? Наивный Мишка! Он не понял, что я её люблю. Люблю давно и не по-братски.
Увлекшись, я не заметил, как забылся и высказал всё это вслух. Опомниться заставило лицо Мишеля, покрывшееся пятнами.
- Ты? Любишь? – язвительно поинтересовался он. – Как мило! Не лги хотя бы мне! Ты вожделеешь Анну. Останься она твоей дворовой, давно бы ублажала нового хозяина.
Я усмехнулся - Мишу терзала ревность. Та самая, что мучила меня.
- Ты ошибаешься и ничего не знаешь, - спокойный тон давался мне с трудом. Всё больше заводясь, я подтвердил: - Да, я люблю её. Люблю давно. Схожу с ума, ревную. И если бы я захотел увидеть Анну своей наложницей, поверь, запреты отца не удержали бы меня. Но я скорей умру, чем причиню ей боль. Она, как ангел для меня.
Мишеля передернуло:
- Надеешься, что я поверю? Ни за что! И Анна тоже не поверит. Тот, кто любит, не унижает!
Счастливый Мишка. Всё у него понятно, просто, разложено по полочкам, пронумеровано, прошито, как у канцелярских крыс.
- А как скажи сдержаться? Как не обидеть ту, что любишь, позорным положением наложницы? Я живой! И в жилах кровь течет, а не водица. Не всем же быть примерными, как ты.
Мишель внезапно успокоился:
- Ладно, ты любишь Анну. Так помоги ей стать счастливой и выйти замуж за меня.
Я ухмыльнулся:
- Ты перепутал! Ангел Анна, а не я! Если любишь, можешь обвенчаться без княжеских регалий.
Мишель вздохнул, и я с надеждой сообразил, что не ошибся и мой приятель не женится на Анне без титула и прочей мишуры.
- Легко сказать. Мои родители не примут подобный брак. А как расстроится Наташа, когда узнает, что я наделал. Боюсь подумать. Анна прекрасна, но… - представив, что счастье было так возможно, мой приятель вновь разгорячился. – Когда б не твой отец, мы с Аней были вместе. Вы оба виноваты в её несчастьях. Он скрывал её от близких, ты обижал, и сам признался в этом. Но я не сдамся. Раз не хочешь загладить семейную вину, усовещу Андрея. Пусть он признает Анну. В конце концов, она его сестра.
Пришлось напомнить: - Отец просил не говорить об Ане Долгоруким.
Мишель с досадой отмахнулся: - Отец считал тебя чужим и собирался лишить наследства. А ты стараешься исполнить всё, что он сказал?
Я помрачнел. Мой друг не лгал и от того мне было вдвойне больнее. Он прав, я рос чужим в своей семье. Наверное, во мне какой-то изъян, раз даже самые родные меня не любят.
Переживания последних дней внезапно слились воедино. Сердце сжалось и стало саднить с такою силой, что даже в лазарете, при смерти, мне не было так плохо. Тогда я выкарабкался, а сейчас мне не хотелось жить. В конце концов, чего терзаться? Мишка прав. После всего, что было, Анна не поверит моей любви. Не проще ли признать её сестрой, а после тихо застрелиться или уехать на Кавказ.
План был готов, когда по лестнице сбежала Анна и кинулась к Мишелю. Я отвернулся, думая уйти, и замер, не веря собственным ушам. Холодным тоном, каким обычно она общалась лишь со мною, Анна проговорила:
- Миша, я думала, что наши чувства важней всего, но раз моё происхождение стоит для Вас на первом месте, Вы можете уехать. Отныне мы чужие.
Мишель растерянно попятился, не зная, что сказать. Ещё бы, такую Анну он ещё не видел - надменную и твердую, как камень. Похоже, мой приятель начал понимать, что Аня не наивная малышка, которой он пленился, и что её любовь не так сильна, как виделось мечтательному князю. Впрочем, у него был выбор ответить «нет» и разуверить Анну, но князь нахмурился и процедил сквозь зубы.
- Вы всё решили без меня, и мне осталось лишь уехать. Немедленно, - он нервно провел рукой по волосам и отвернулся: - Прощай, Володя. Мне надо в город по делам. Когда вернусь, остановлюсь у Долгоруких.
Анна проводила князя холодным взглядом. Она стояла ледяная и неприступная, но я прекрасно видел, каких усилий ей стоит не заплакать. Она казалась натянутой струной, которая вот-вот сорвется. И думая забрать её печали, я сделал шаг и осторожно обнял. Анна качнулась, прижалась к моему плечу и зарыдала, выплескивая боль последних дней. Прежде я никогда не видел, чтобы Анна плакала. Худенькие плечи дрожали в моих руках отчаянно и жалко, и мне казалось, что я ласкаю маленькую крошку, вдруг обнаружившую, как неприглядна жизнь. Но Аня не была ребенком, и я всё больше забывался, прижимая её к себе и ласково шепча все нежные слова, которые сумел припомнить, и повторяя их на все лады.
Всё было бесполезно. Анне не становилось легче. Не зная, как ещё утешить, я склонился и начал целовать её, губами собирая слезы. Соленые, они казались слаще меда. Анна не отстранялась и, осмелев, я осторожно накрыл губами её скривившийся от плача рот, такой же нежный и прохладно-чистый, как родник, и начал пить его дыханье. Всхлипы стихли и, о чудо, губы, похожие на лепестки кувшинки, раскрылись поцелую. Чего мне стоило остаться нежным, знает только бог…
Мгновения казались вечностью. Пытаясь сохранить остатки воли, я открыл глаза и с торжеством заметил князя, неясно для чего вернувшегося и с ужасом глядящего на нас. Через миг он вышел, и с неохотой отпуская Анну, я позабыл о нём.
Мир исчез. Остались я и Анна. Мы смотрели друг на друга и были самыми родными и близкими на свете. Слова казались лишними, но я упрямо проговорил.
- Анна, я люблю Вас, но я не буду Вашим братом - только мужем.
Она вздохнула и бережно коснулась моей щеки, и я, здоровый олух, едва не зарыдал.
- Я слышала. Всё с самого начала, - донесся до меня её дрожащий голос: - Не думала, что Миша может быть таким жестким. Мне показалось, что он добьет Вас несправедливыми упреками.
Я удивился:
- Так Вы решили защитить меня?
Она кивнула:
- Вы с князем так кричали, что я услышала из спальной и побежала разнять, а тут...
Мне хотелось схватить её и закружить, пьянея от возможности несбыточного счастья, но я боялся спугнуть свою мечту и благодарно улыбнулся, клянясь себе, что буду осторожен и завоюю Анино сердечко терпением и нежностью.
Спустя три месяца мы обвенчались.
Конец
