Осеннее утро радовало солнцем и теплом. Согреваясь в последних ласковых лучах, щебетали воробьи на ветке за окном. Шторы были широко распахнуты, и яркий свет наполнял гостиную, золотя подушки на диване и пылинки, медленно кружащие над ним. Всюду царили покой и нега, словно не было печалей последних дней. Даже голос Владимира звучал непривычно мягко.
- Можешь не танцевать нынче Саломею, не унижаться, а жить так, как ты привыкла. При одном условии. Сегодня скажешь Михаилу, что тебе нет никакого дела до него …
Губы Анны растянулись в презрительной усмешке. Не стоило надеяться на чудо. С начала разговора было ясно: условие Владимира окажется невыполнимым. Он снова издевается над ненавистной крепостной. Или действительно считает, что она способна променять любовь на жизнь в достатке?
От незаслуженной обиды кровь прилила к вискам, лишая Анну привычного терпения. Всё больше негодуя, она с трудом хранила холодный вид. На смертном одре Иван Иванович просил Владимира освободить любимую воспитанницу, но сыну нет дела до воли покойного отца. Он оставляет Анну у себя. Нетрудно догадаться – для чего?
Достаточно заметить быстрый жадный взгляд, который кинул на неё Владимир. О сколько было этих взглядов – жарких, темных, когда он к ней тянулся, но не решался тронуть, пока был жив её защитник. И вот пришел позорный миг. Хозяин развлечется с доставшейся в наследство крепостной.
- Имеете в виду, что я должна жить здесь с Вами?
Откуда взялись силы бесстыдно выговорить и замереть, надменно слушая ответ барона.
- Вы невероятно высокого мнения о себе, мадмуазель. Жить не со мною, а в моем поместье!
От возмущения Владимир встал и, обойдя диван, навис над дерзкой крепостной, взирая на неё, как на букашку.
Усмешка Анны превратилась в вызов. Конечно, барину хватает благородных дам, которые с охотой бегут к нему в постель. Зачем ему холопка? Судьба наложницы ей не грозит, и слава богу! - Анна хотела с облегчением вздохнуть и показать барону, что она безмерно рада, но непонятно отчего на губы набежала горечь, и горло сжалось, не давая говорить. Да и к чему слова. Всё бесполезно. Владимир собирается лишить её всего - любви, надежды, счастья. Она уже не слушала, что он твердит про выбор и требует подумать о чувствах Михаила. Скорей уйти, укрыться, пока есть силы сдерживать рыдания, готовые сорваться с уст.
- Мне нужно идти, у меня слишком много дел.
До лестницы осталось всего два шага, но Владимир одним движением загородил беглянке путь и, яростно уставившись в лицо, потребовал ответа. Так смотрят на врага, которого хотят убить. Но Анна не почувствовала страха. Ей больше нечего терять. Какое наслаждение с презреньем бросить в лицо обидчику:
- Какою бы хорошей актрисой я ни была, у меня не получится с равнодушным видом сказать Мише, что я не люблю его.
В глазах Владимира мелькнула боль? Не может быть! Ей показалось. Он снисходительно скривился:
- Я думал, что хорошие актрисы исполнят любую роль. Но если Вам недостает таланта, я подыграю – ради друга. Или разговоры о том, что ради Миши ты на всё готова – лишь ради красного словца?
Слова хлестнули резко, словно плеткой. «Стекляшка» не может полюбить. Не может жертвовать собой. Какой же подлой он её считает! Анна с вызовом взглянула в темные от гнева глаза Владимира.
- Ради Миши я готова на что угодно, но он прекрасно знает, что я его люблю, и не поверит, когда услышит, что всё закончено.
Владимир отвернулся, разжав ладонь, сдавившую перил, и Анна понадеялась, что разговор закончен, но, как всегда с бароном, она ошиблась. Криво улыбнувшись, он заглянул в её глаза и словно заговорщик, который открывает тайну, негромко сообщил:
- Мишель поверит, если Вы признаетесь, что любите другого.
Совет казался несуразным. Пожав плечами, Анна снисходительно напомнила, что была в столице всего лишь раз – на маскараде. А кого можно полюбить в двугорской глуши? Доктора Штерна? Ответ огорошил её.
- Найдем кандидатуру получше. Скажете Мише, что любите меня.
От изумления Анна часто заморгала.
- Что?!
Барон невинно удивился:
- Я не в силах составить конкуренцию Мишелю?
Анна торопливо замотала головой. Покраснела. Смутилась. И словно оправдываясь, сообщила:
- Но Вы… Но я… Миша знает, что мы не в слишком хороших отношениях и сразу поймет обман.
- Вы прочитали столько французских романов, и всё напрасно! Вспомните, влюбленные имеют обыкновение ссориться. Без этого сюжет неинтересен. Скажете Мишелю, что между нами тоже была размолвка. Вы обиделись, пытались меня забыть и понадеялись, что новая любовь прогонит из сердца старую. Но ничего не вышло. К счастью, мы вовремя поняли, что нужны друг другу, и помирились.
- Миша не поверит, что я простила Вам дуэль. Разве может человек, любящий одну девушку, стреляться из-за другой?!
Но у Владимира на всё был готов ответ.
- Можно натворить немало глупостей, стараясь не думать о той, из-за которой сходишь с ума. Да, я волочился за Калиновской, но даже не удосужился узнать её имя. Стал бы я развлекаться загадками, если бы Ольга хоть что-то значила для меня. А дуэль была лишь делом чести.
Анна с удивлением следила за увлекшимся Владимиром. Как убедителен он в своей роли. Вот кому следовало идти на сцену. Но ей не удастся ему подыграть. Как бы она ни старалась, у неё не получится солгать, глядя в расстроенные Мишины глаза. Но Владимир не слушал возражений. Заметив за окном въезжавшего на двор Репнина, он схватил Анну за руку – так крепко, что она едва не вскрикнула от боли, и потянул следом за собой. Словно гигантская волна, сметающая всё на своем пути, подхватила её и понесла по лестнице наверх. Лишь в спальной барон остановился и, не давая Анне опомниться, приказал:
- Поскольку Вы не в силах сыграть свою роль, будете молчаливой статисткой. Быстрей снимайте платье и ложитесь в мою постель.
Анна в испуге отшатнулась: - Это невозможно. Ваш спектакль заходит слишком далеко.
Барон скривился: - Вашей репутации ничего не грозит. Миша - настоящий рыцарь и не проговорится никому.
- Я думаю не о себе, а о нём! - Анна едва не захлебнулась, возражая: - Такая новость разобьет Мише сердце.
- Нет так сильно, как новость, что он любит крепостную, - Владимир усмехнулся нехорошо, с издевкой: - И не волнуйтесь. Ваши прелести меня не интересуют, - он демонстративно отвернулся к окну. - Или Вы не любите Мишеля?
Анна упрямо выдохнула, с трудом сдерживая колотящую её дрожь:
- Люблю!
- Так докажите это!
Отступить сейчас - значило признаться, что Владимир прав. Что она пустышка и стекляшка, не способная любить. Анна решительно дернула пуговки на лифе, не столько расстегивая их, сколько обрывая и со стуком рассыпая на пол. Спустя минуту туда же упало жалобно прошелестевшее платье. Стоять полураздетой было невыносимо стыдно, и Анна скользнула под одеяло, с ужасом сознавая, что лежит в постели Владимира.
Но самое страшное было впереди. Догадавшись, что приказ исполнен, барон отошел от окна и начал неторопливо расстегивать сюртук – так невозмутимо и спокойно, словно раздевался перед сном. Анна постаралась принять такой же безразличный вид, но глаза, которые она прилежно отводила в сторону, не хотели слушаться хозяйку и упрямо косились на мужскую фигуру, четко вырисовывающуюся на фоне утреннего света.
Не хотелось признавать, но Владимир был красив - той мужественной, властной красотой, которая всегда пленяет женщин. Высокий, сильный, гибкий. Словно завороженная Анна следила, как он снимает рубашку, как переливаются при каждом движении его мышцы, как обнажается загоревшая за лето кожа, такая ровная и гладкая, что могла бы принадлежать барышне, если бы не завитки волос, темнеющие на груди. Интересно, какие они на ощупь? – вдруг подумала Анна, чувствуя, как от бесстыжей мысли её бросает в жар.
Миг, и словно жидкая лава окатила её и побежала по жилам - обжигая, истомляя, слепя. Анна не могла не то что вскочить, а даже шевельнуть рукой, что бы Владимир сейчас ни сделал. И хуже всего было то, что он, кажется, знал о производимом им эффекте.
Сил хватило лишь на то, чтобы малодушно закрыть глаза в тот миг, когда её мучитель откинул одеяло и опустился рядом на кровать. Жесткое ложе прогнулось под тяжелым мужским телом, и Анну против воли качнуло в объятия Владимира. Она хотела отодвинуться назад, но его руки оплели её и осторожно притянули – плечи к плечам, грудь к груди. Чувствуя себя былинкой, увлекаемой стремительным водоворотом, Анна в панике рванулась прочь, но силы были неравны. Владимир обнял её уверенно и крепко и яростно шепнул:
- Если Мишель Вам дорог, Вы сыграете свою роль! Старательно, как обещали!
Анна хотела возразить, что ничего не обещала, но Владимир склонился и накрыл губами её возмущенно распахнувшийся рот.
Миша никогда не целовал её так. Никогда у неё не звенело в ушах, а перед глазами не расплывался туман. И властные, уверенные губы не заслоняли собою весь мир. Она чувствовала только их. Исчезла комната, пропали звуки. Кажется, Владимир гладил её по растрепавшимся волосам, по пылающим щекам, по ослабевшим плечам. Но для неё были только эти губы – сначала резкие, почти грубые, потом ставшие бархатными, нежными, так что хотелось коснуться их языком и попробовать на вкус. Наверное, она сделала это, потому что ощутила их томительную сладость.
И вдруг волшебство исчезло. Анна протестующе застонала и, вынырнув из забытья, с ужасом осознала, что лежит в объятиях Владимира, а белый, словно привидение Мишель возмущенно смотрит на неё.
Она боялась, что он не вынесет удара? Напрасно. Гнев пересилил боль. Пылкая любовь захлебнулась и утонула в безграничном презрении. Мечтая провалиться сквозь землю, Анна виновато отвела глаза, но зеркало на стене с ненужной услужливостью отразило мрачный профиль князя, стоящего над её траурным платьем и серым сюртуком Владимира, небрежно валяющимися на полу. Михаил взглянул туда же и с бессильной злобой выкрикнул:
- Объясните, черт возьми, что здесь происходит?!
Владимир лениво поднял голову, не отпуская Анну из объятий.
- Лучше объясни, с какого перепоя ты врываешься в мою спальную?
- А кто оставил записку «когда приедешь, зайди ко мне», - по-детски угрюмо огрызнулся Михаил.
Анна с испугом сжалась, ожидая потасовки, но Владимир мирно возразил.
- Мог бы постучать. Но раз вломился, поздравь нас с Анной. Мы помирились после долгой ссоры, и она опять моя невеста.
Сказать, что Михаил удивился, не сказать ничего. Нервно хмыкнув, он с минуту чесал себя по макушке, взъерошивая аккуратную прическу, а потом совсем не к месту поинтересовался:
- А как же Лиза Долгорукая?
Владимир притворно вздохнул: - Родители мечтали нас поженить, но моей невестой она никогда не была.
- А почему ты никогда не говорил, что Анна твоя невеста.
- Мы обручились тайно. Покойный батюшка готовил Анну в актрисы, и она не хотела огорчать его непослушанием. Я же настаивал, что отцу надо сказать правду. Из-за этого случилась наша ссора. Но теперь мы поняли, как нужны друг другу, - Владимир притянул к себе красную, словно мак, Анну, и примирительно кивнул Мишелю. - А сейчас, прошу, покинь нашу спальную. Ты смущаешь мою невесту.
Князь пробормотал, что желает счастья голубкам, и послушно побрел к двери, по дороге едва не опрокинув стоявшее у стены кресло. Следовало что-то ему сказать, объясниться, но от жгучего стыда Анна онемела. И дело было не в том, что Миша видел их с Владимиром в постели. Причина таилась в ней самой, в той постыдной и сладкой истоме, которая охватила её в объятиях Владимира. В миг поцелуя он в самом деле был её хозяином, а она – рабыней. И самое ужасное, ей нравилась эта власть. Ещё немного, и она сама бы шепнула Владимиру, что он может делать с нею всё, что захочет.
Миша – был последней надеждой устоять, не сдаться. И как утопающий хватается за тонкую соломинку, так Анна жалобно закричала:
- Миша, подождите. Всё не так, как Вы подумали. Я… - она хотела сказать: - Люблю Вас, - но губы Владимира снова смяли, запечатали её уста.
Уходящий князь вздрогнул, оглянулся и, презрительно поморщившись, подумал, что Анна недостойна его любви. Так же, как Владимир не достоин Лизонькиных чувств. А ведь Михаил спешил обрадовать его, рассказать, что с помощью княжны нашел подчистки в расчетной книге Долгоруких. Бедная Лиза любит этого вертопраха и надеется, что он избавит её от брака с мерзким Забалуевым, – Миша с досадой хлопнул дверью спальной: - Ничего, он сам спасет княжну! А эти двое им ещё позавидуют!
Князь не видел, что его уход остался незамеченным. Утратив зрителя, Владимир не прекратил игры. Быстрыми поцелуями, жаркими объятиями, бесстыдными ласками он заставил Анну забыть обо всем. Напрасно она пыталась ускользнуть. Куда бы пленница ни повернулась, всюду был он – бесцеремонный и настойчивый и непривычно нежный. Анна чувствовала себя беспомощной птичкой, с которой играется сытый кот. Как перышки слетало ажурное бельё. Жалобно треща, рвалось полотно рубашки. Вот уже уверенные пальцы потянули завязку на её кружевных панталончиках, и Анна похолодела, словно на неё плеснули ледяной водой.
Как она могла забыться? Твердила столько раз, что любит Мишу, и вдруг растаяла в объятиях другого. Что подумает Владимир?! Анна рванулась из ставших нежными хозяйских рук. Нет, ей известно, что такое любовь и честь! Она всего лишь спасала Мишу. Всё это было для него. Сквозь исчезающий горячечный туман она взглянула на Владимира и не узнала. Куда пропал его надменный вид? Холодные глаза светились лаской. Губы, с которых прежде срывались одни издевки, шептали нежные слова. Он пребывал в любовном забытьи, и думал, что Анне так же сладко. Сейчас она опустит его с небес.
- Князь ушел. Спектакль закончен, - Анна с трудом узнала свой заледеневший голос: - Надеюсь, барин, Вы довольны, как я сыграла эту роль?
Владимир вздрогнул и скривился, словно Анна ударила его в лицо. Он был таким потерянным, несчастным, каким она предполагала увидеть Михаила. Но не увидела. Князь возмутился, но было видно, что жизнь его не кончена, как у барона. И если бы Анна заранее задумывала месть, едва ли вышло лучше. Удар пришелся прямо в сердце. Барон застыл. Казалось, он давится словами:
- Да, Вы отлично справились с ролью и можете идти.
Анна неторопливо встала. Сознание своей победы придало ей отваги. Она уже не беспокоилась, что ходит почти раздетой по комнате барона, неторопливо подбирая вещи. Противник был повержен. Он даже не смотрел, как Анна небрежно натянула платье и, гордо хлопнув дверью, ушла к себе.
Барон, и правда, не мог смотреть. Один короткий взгляд, и он упал бы на колени перед своей холопкой и умолял её остаться, клянясь исполнить все её желанья и быть всю жизнь её рабом. Напрасно он себе позволил короткий поцелуй. Хотел очаровать строптивую девчонку, и сам пропал. Простое соприкосновенье губ, и гордость, родовая честь, успех, богатство – всё стало тщетным в сравнении со счастьем любить и быть любимым Анной. Если бы её сердечко принадлежало не Мишелю, а ему! Но Анне нужен лишь Репнин. Она играла роль, когда барон, сходя с ума от счастья, сжимал её в объятьях. Всё было ложью. Ложью ли? Он помнил, как губы Анны распахнулись и ласково ответили его губам, как томно льнула она к нему, как жалобно стонала. Нет сомнений, он не противен ей!
Владимир криво усмехнулся. Теперь он точно не отступит. Как бы Анна ни упрямилась, ни злилась, он женится на ней и сделает счастливой!
Владимир одним движеньем вскочил с постели и кликнул слуг. Кажется, он знал, как заставить Анну ответить «да». Сегодня же их обвенчают в присутствии Мишеля…
Анна недолго торжествовала недобрую победу. Едва красавица пришла к себе, как силы покинули её. Всё было конечно. Она потеряла не просто Михаила, а мечту, ярким лучиком мелькнувшую в безнадежности привычной жизни. Больше у неё нет ничего: ни счастья, ни любви, ни даже права распоряжаться собственной судьбой. Осталось ждать, какую выходку ещё придумает Владимир, или пойти к обрыву и сразу утопиться. Всё равно от позора теперь не спастись. Скоро все в доме узнают, что она была в постели Владимира. То-то Полина, явившаяся без спроса, с любопытством разглядывает её и толкует что-то про приказ барона. Анна прислушалась.
- Барин велел нарядить тебя в подвенечное платье и проводить до церкви.
Платье действительно было белым, подвенечным. Интересно, имеет ли она право надевать его, после того, как побывала в хозяйской постели? – Анна отмахнулась от глупых мыслей. Венчание – ещё один придуманный Владимиром спектакль. Неужели он думает, что Михаилу не хватило представления, разыгранного в спальной? Хорошо, она закончит эту роль, а потом сбежит с Никитой далеко на юг, где беглые становятся свободны.
Анна с безучастным видом позволила одеть и причесать себя. С завистью разглядывая её, Полина не сдержалась:
- И что ты такое в барской постели сотворила, что Владимир Иванович венчаться надумал.
Анна равнодушно отмахнулась:
- Не суетись, Поля, понапрасну. Венчание ненастоящее. Владимиру Ивановичу захотелось повеселиться. Жаль, Иван Иванович не знал, какой талантливый актер его сын.
Полина недоверчиво поджала губы:
- Батюшка в церкви настоящий, к исповеди тебя ждет.
Анна кивнула. От исповеди она не откажется. После пережитого бесстыдства самое время покаяться в грехах.
У отца Павла уже была княжна Долгорукая.
- Обождите, Анна Петровна, маленько, - виновато кивнул Григорий. – Соседская барышня сегодня тоже надумала венчаться. Прибежала вместе с князем, который у нас гостит и прямиком к священнику. Владимир Иванович тут был и согласился устроить двойную свадьбу.
Анна хотела спросить, будет ли венчание Лизы таким же лицедейством, как её собственное, но в этот миг княжна, широко улыбаясь, вышла от батюшки, и наступил черед Анны.
На фоне сияющей от счастья четы Репниных Корфы казались серьезными, почти мрачными. Против всех правил барон крепко держал Анну за руку, словно боялся, что она сбежит, а она равнодушно повторяла слова клятвы, с тоскою представляя, как будут веселиться дворовые, узнав о разыгравшемся на их глазах фарсе.
Но барон не спешил с разоблачениями. Очевидно, он хотел дождаться, пока Репнины не уедут из поместья. Как ни странно, Анне не было ни обидно, ни больно из-за скоропалительного венчания Мишеля. Все её мысли занимал Владимир. На правах «супруга» он бесстыдно целовал «молодую жену», веселился, провозглашал тосты и давал двусмысленные советы Мишелю, от которых тот розовел, а Лиза громко хохотала. Анна пыталась вслушаться, но не понимала ничего. Она жила от одного поцелуя с Владимиром до другого. Позорные минуты стали самыми счастливыми для неё. Она понимала, что должна ненавидеть и презирать барона, но продолжала таять от прикосновения губ человека, походя разрушившего её жизнь. Голова у неё кружилась, а ноги с трудом держали свою обладательницу, так что, когда пришла пора покидать свадебное застолье, Анне не осталось ничего другого, как покорно замереть в руках Владимира, гордо несущего её наверх.
В спальной, усыпанной белоснежными лепестками, он уложил жену на постель и склонился, виновато заглядывая в её побледневшее лицо:
- Аня, нам надо серьезно поговорить…
Она отвернулась, пряча глаза, к которым, несмотря на упорные старания, подступили слезы.
- Пожалуйста, не надо ни о чем говорить. Отпустите меня. Князь женат. Больше Вам от меня ничего не надо.
Владимир замер, а потом внезапно дрогнувшим голосом спросил:
- Неужели Михаил до сих пор так дорог Вам?
Анна равнодушно пожала плечами, поясняя, что рада счастью князя и желает ему всех благ.
- Тогда почему Вы грустны? - с непонятным упорством допытывался Владимир.
Чувствуя, как в ней поднимается волна ставшего обычным рядом с ним гнева, Анна вскочила, собираясь уйти от «заботливого» лицемера, но он быстрым движением взял её за плечи и положил обратно на постель, не давая даже шевельнуться.
Анна сердито рванулась: - Пустите меня! Комедия закончена. Даже актрисам положен отдых.
- Актрисам, но не женам.
- Я Вам не жена, - мрачно выпалила она, жалея, что не может поднять руку и дать самодуру хорошую пощечину.
- Ошибаетесь! – довольно улыбнулся он. – Венчание было настоящим. Отныне Вы баронесса Корф.
Не сомневаясь, что барон начинает новую игру, Анна ядовито усмехнулась:
- Конечно! И Вы с радостью женились на холопке, стекляшке, пустышке...
Барон нахмурил брови: - Не говорите в таком тоне о моей жене. Во-первых, она уже давно не крепостная. Мой отец оставил ей вольную. Правда, я благополучно сжег все бумаги, - без тени покаяния добавил он. – Но их несложно восстановить. А во-вторых и в-главных, она самая прекрасная на свете женщина. И я был последним болваном, когда упрямился и не хотел признавать это.
Боясь поверить, Анна широко распахнула глаза, сделавшись похожей на разбуженную среди ночи маленькую девочку. Она слишком хорошо знала барона, чтобы понять – сейчас он не играет. Сотни мыслей и чувств переполняли её, начиная с радостного понимания, что теперь она может по праву целовать барона и не стыдиться ни перед кем, и кончая жгучей обидой, что этот лицедей отнял у неё праздник. Но победила другая, не менее пронзительная мысль:
- Что Вы наделали! Женитьба на крепостной разрушит Вашу жизнь!
- Глупенькая, моя жизнь – это ты. Только в твоих силах сделать её счастливой или разрушить навсегда. Я понимаю, что поторопился и лишил тебя праздника, но я не мог тебя потерять. Всю жизнь я любил только тебя, всю жизнь мечтал, что ты будешь принадлежать мне… - он осёкся, испугавшись, что сейчас Анна вспомнит его «хозяйские» замашки, но она серьезно кивнула, и Владимир улыбнулся непривычно широкой, счастливой улыбкой. Так, что стало больно губам.
Его любимая, его жена всё поняла.
КОНЕЦ
